Благотворительный фонд Абсолют-Помощь

"МИГРАЦИЯ - ДЕЛО ХОРОШЕЕ И НЕСТРАШНОЕ!"

ТЕКСТ: Наталья Синдеева
ФОТО: Телеканал "Дождь", архив проекта "Перелётные дети"

Гостем нового выпуска программы «Синдеева» стал Рустам Курбатов, директор и основатель лицея «Ковчег-XXI» и один из инициаторов проекта «Перелетные дети», который помогает детям-мигрантам выучить русский язык. Поговорили про «Ковчег-XXI», школу, из которой не хочется уходить, где чувствуется свобода и где каждый знает, зачем он учится. А также о проекте «Перелетные дети», благодаря которому множество детей получили возможность выучить русский язык, социализироваться и жить полноценной жизнью, не боясь выйти из дома. Чего не хватает сегодняшней системе образования, почему из государственных школ родители скоро заберут своих детей и что нужно для того, чтобы «Перелетные дети» появились повсеместно? 


Синдеева: Программа «Синдеева» зачастила последнее время, и все потому, что попадаются очень крутые гости, с которыми хочется поговорить. Сегодня у меня в гостях Рустам Иванович Курбатов, директор лицея «Ковчег-XXI», и не только директор и основатель этой школы, и один из инициаторов проекта «Перелетные дети».
Я начну сейчас коротко, маленькую вводную дам про «Перелетных детей», собственно, откуда я узнала. Я всегда знала, что есть такая школа «Ковчег-XXI», я никогда ничего про нее не знала, я не читала ваши интервью. И тут, когда я готовилась к программе, а готовилась я, потому что ко мне пришли ваши девчонки, у которых горели глаза, так как Дождь очень много поддерживает таких социальных начинаний, и они начали рассказывать про этот проект, про обучение детей мигрантов русскому языку.
И я тогда сказала: «Так, подождите. А кто за все за это платит?». Я сейчас буду очень цинична, потому что дальше мы поговорим про все остальное. Но это большая история. Они говорят: «Вот у нас есть Рустам Иванович».
И тогда я набралась наглости, позвонила, мы договорились встретиться, и поэтому сегодня мы, конечно, поговорим и про школу, и про этот проект.
Рустам Иванович, вот вы 30 лет назад создали одну из первых частных школ. Вы были учитель по образованию и преподавали.

Курбатов: Да. Это было начало 90-х, это было время, когда все можно было, когда мы все горели свободой.

Синдеева: Фантастическое время.

Курбатов: В девяностые годы была такая волна, все говорили о школе. Вся эта революция, перестройка, началась она во многом со школьного вопроса. Помните, сколько вот было этих учителей-новаторов, первый ельцинский указ был о зарплате учителей. В общем, вот эта вот волна, она была, журнал «Огонек», разоблачение культа — вот это все, вот этот подъем, он еще был очень связан со школой, то есть очень верилось в то, что в школе что-то возможно изменить. Я к этому времени уже прослужил, как в армии, шесть лет в государственной школе, у меня старший ребенок подрастал, должен был идти в школу. Я так в общем-то зарекся, что он в школу не пойдет никогда, вот в такую школу. Так и случилось, просто мы вот объединились с друзьями…

Синдеева: А вы объединились несколько учителей?

Курбатов: Ну да, с друзьями мы объединились, четыре человека, мы сделали вот такую маленькую школу. Вначале она была в прямом смысле слова в подвале, первые четыре года мы меняли четыре раза помещение, вторые смены были разных школ государственных. В общем, мы были такими персонами нон грата, мы были кочевыми вначале. Потом мы бросили якорь, и теперь мы уже оседлые.

Синдеева: Коротко, основные отличия вашей школы от всего того, что мы видим.

Курбатов: Основные отличия? Мне кажется, что все-таки самое главное это все-таки два слова, может быть, два или три слова. Первое слово все-таки свобода, свобода в смысле…

Синдеева: Вот я хотела узнать, вот мне прямо интересно было, каким словом вы скажете. Свобода — точно.

Курбатов: Да, это слово страшное, но я не думаю, что для вашего…

Синдеева: Нет, для нашего телеканала…

Курбатов: Обычно, знаете, вот перед учителями выступаешь, говоришь, они там слушают, записывают, хлопают, хлопают. Потом говорят: «Самое главное?» Я говорю: «Самое главное — это свобода». Начинается свист. Уходишь со сцены.
Свобода, она какая? Во-первых, для учителей, то есть это возможность работать, говорить то, что ты думаешь, работать без планов и отчетов, просто профессионально.

Синдеева: А как вам это удается? Ведь вы же все равно в системе как-то образования?

Курбатов: Да как-то удается.

Синдеева: То есть как-то удается?

Курбатов: За 30 лет, вот не знаю, у нас со всеми хорошие отношения. Ну как-то вот так получается. А вторая свобода —это свобода для детей, что, конечно, еще больше всех пугает. Но вот я хочу немножко развеять эти страхи, то есть в моем понимании, ну как, не в моем, я думаю, что, наверное, и Эммануил Кант понимал так же, все-таки что такое свобода, свобода — это возможность вначале чего-то подумать, то есть пропустить через голову, а потом именно это и делать.
Обычная наша жизнь, она вот вообще, у взрослых людей, она какая? Мы делаем что-то, делаем что-то, что кто-то нам сказал. Вот это и есть состояние несвободы. А вот когда ребенок вначале может понять, или взрослый, что вот он это хочет, вот ему это нужно, это имеет какой-то смысл и значение для него, и только потом это делает, вот это, мне кажется, вот это счастье.

Синдеева: То есть вы выпускаете граждан? Гражданина в хорошем смысле, гражданина с ответственностью.

Курбатов: Да, я бы так сформулировал, что задача жить в гражданском обществе, даже если его нет и в какое-то время его не будет еще в перспективе. Ну да, то есть это чувство, чувство, что ты каким-то образом можешь влиять на то, что происходит вокруг, то, что ты не просто…

Синдеева: Как это формируется? Как формируется это, какими-то разговорами, какими-то предметами?

Курбатов: Я бы сказал так, через слово «ты можешь». Ведь, понимаете, что такое школа? Школа — это вот постоянно, вот проанализируйте, ты должен это, ты должен это. Ты должен.

Синдеева: И не только школа. В принципе ребенок все время что-то должен.

Курбатов: Да, должен. И взрослые, ты должен, ты должен написать, ты должен сделать, сказать. Ты можешь — есть всегда какой-то выбор, то есть выбор между этим или этим. Ты можешь писать или отвечать устно, ты можешь смотреть фильм или читать книгу, ты можешь работать в группе или работать самостоятельно. Вот эти ситуации «ты можешь», мне кажется, они самые вот такие вот воспитывающие или воспитательные.

Синдеева: Как вы объясняете это учителям, которых вы нанимаете? Это тоже…

Курбатов: Не знаю. Я не знаю, это как-то так уж получается. Может быть, вначале был, конечно, вот такой перекос, что вот это ты можешь, и вот эта вот возможность выбора, ее больше было для детей. Достаточно долго у нас такая, наверное, консервативная партия была у власти учителей, такая «тори», в хорошем смысле слова. А потом, наверное, вот стало так получаться, какое-то понимание, что и учителя должны получить полную возможность. Даже если это не то что, может быть, хочется, ну и что. То есть когда человек, он чувствует себя в этом плане свободно, другого слова я не могу придумать, то он и к детям по-другому относится.


Синдеева: Свобода. Еще какое слово?

Курбатов: Еще слово — смысл. Смысл, мне кажется, вот болячка школы, это не ЕГЭ, не переполненные классы, даже не полицейский режим в школе, а болячка в том, больное место, и проблема в том, что никто не понимает, что он делает. Вот школа не имеет значения, как сказал один из героев фильма Бертолуччи, вот школа, она не имеет для меня никакого значения, то есть это что-то такое, что проходит мимо меня. Это не касается ребенка, не касается подростка, это не задевает их какого-то такого внутреннего его мира.
Вот поэтому, что мы стараемся делать? Мы стараемся, чтобы любая работа, которую там восемь часов дети работают в школе, чтобы он понимал, зачем это. Зачем, это не просто вот упражнения, не просто буковки, если писать, значит, это будет текст или это будет письмо, которое имеет адресата, другой человек это прочитает, другой человек, не учитель, а реально другой человек, это кому-то надо. Если литература, то возможно, мы сделаем маленькую такую сценку, маленький спектакль поставим так, в начальной школе. И это имеет значение, то есть любое действие, оно должно…
Вот все говорят — мотивация, ужасное слово, какое-то моторное слово, как мотор, замотивировать. Дело не в мотивации, дело в том, чтобы ученик понимал, что то, что он делает, это его касается. Вот смысл это наполняет, это преображает человека. Вот, мне кажется, это очень важно.

Синдеева: Если бы сформулировали вы, какого вы хотите вырастить человека из недр своей школы?

Курбатов: Человека, который… Я, наверное, не могу сейчас встать на ноги здесь, но который хорошо стоит на ногах, человека самостоятельного. Человека самостоятельного, человека независимого, человека автономного. Человек, который думает своей головой, который не просто выполняет некие приказы, не слушает, простите, Первый канал.

Синдеева: А что вы, смотрите, вы же 30 лет уже, есть много выпускников. Есть какие-то выпускники, которые не в смысле просто там известны, а те, которые дальше начали двигать эту идею, и вот вы видели, что результат этих десяти лет, проведенных в школе, воплощается, не знаю, в свободу личности?

Курбатов: В свободу? Да, конечно же. Понимаете, очень трудно померить, свободна личность или не свободна. Это же вообще, результат школьной работы или образования, он никак не измеряется. Да, есть люди, которые выбирают разные профессии, человек пять-шесть, кстати, у нас работают сейчас учителями.

Синдеева: Возвращаются.

Курбатов: Да, но дело не в этом. Дело в том, что они просто, вот они приходят, говорят, да, что это было лучшее время жизни почему-то. Как-то так, понимаете, все-таки это десять лет. Вот многие родители, даже вполне либеральные и просвещенные зрители канала, часто к школе относятся все-таки как к некоему такому месту подготовки к вузу, и поэтому на это смотрят, что вот там, а как результаты экзаменов, а как поступают, не поступают. Все это, конечно, есть, но десять лет, однако, десять лет. Вот иногда молодого человека на два года в армию неохота отдавать…

Синдеева: А тут на десять лет.

Курбатов: Не потому, что там опасно и тяжело, это ладно, а потому, что бессмысленно, потому что не понятно что. А здесь десять лет, причем десять лет очень хорошей жизни, очень хорошего возраста, того самого, когда человек все впитывает, когда он живет. Поэтому я считаю, что школа — это вообще, это самое главное в жизни.

Синдеева: А вот в принципе должно измениться сейчас обучение, при огромном количестве информации, при том, что информация добывается легко? Вообще какой-то другой должен быть подход к обучению?

Курбатов: Конечно, должно. Но мне кажется, что все-таки дело не в компьютерах, не в информации. Я позволю себе процитировать слова одного своего французского знакомого директора школы, это было несколько лет назад, он приехал сюда, в Россию, этот директор, и стал ходить по школам, знакомиться с российскими школами. И вот где-то в провинциальной школе это было, его учителя спрашивают: «А сколько у вас там, в Париже, компьютеров в школе?».
И вот человек этот ответил, говорит, не важно, сколько компьютеров, компьютеров может быть два на одного ученика, это ничего не изменит в жизни, главное — чтобы ученик понимал, что он делает. То есть вот это вот осознание того, что он делает, вот смысл этой работы, что ты не просто марионетка, когда ты что-то делаешь. Поэтому, мне кажется, что дело не в потоке информации, а дело в том, что школа должна быть для человека.
Сейчас основная проблема, вот насколько я понимаю, и я думаю, что зрители вашего канала, это вся наша творческая, либеральная интеллигенция, тоже наверняка так и оценивают, проблема школы — это скука, там скучают все.
Там скучают дети, посмотрите им в глаза, что они там делают шесть часов или восемь. Скучают учителя, потому что просто выполняют некую программу, они как заведенные механизмы, сейчас все более и более это становится компьютеризировано и программировано. Скучают в конце концов родители, потому что дома приходится эту программу перезагружать, опять делать домашнее задание. И вот это вот состояние, вот такого абсурда, такой кин-дза-дзы, вот проблемка.

Синдеева: Вот сейчас очень модно стало переводить на домашнее обучение. Что вы про это думаете?

Курбатов: Значит, что я думаю. Я думаю, к сожалению, родителям школу не изменить. Даже чисто физически, теперь вообще в школу не пускают из-за пропусков. Повлиять на школу, на мой взгляд, родителям нельзя, я не могу в это поверить. Учителя могут повлиять, учитель вообще-то очень свободный человек, по определению, он может закрыть дверь, залепить жвачкой камеру и говорить то, что он хочет. Но он этого не делает в большинстве своем. А родители, к сожалению, я не верю. Я не верю, потому что я как бы вижу школу изнутри, и это, конечно, глухая стена.

Синдеева: Ну вот проблема в Москве — найти школу с таким подходом, с такими принципами.

Курбатов: А домашнее… Есть, конечно же в государственных школах бывают островки, особенно в начальной школе, когда добрая и умная учительница независимо как-то вот это все делает. Есть, конечно, маленькие негосударственные школы такие, семейные, в большие частные школы я не верю. Большие частные школы из стекла и бетона…

Синдеева: А вот вы изучали опыт «Летово», новые школы сейчас?

Курбатов: Я не верю в эти школы, понимаете, ну это такие… Это другое, это большие бизнес-проекты. Я думаю, что все-таки интересны школы небольшие, которые созданы группой родителей, для своих детей. Мы про эти школы не очень много знаем, потому что они иногда подпольные, иногда полуподпольные, там может быть 10-15-20 учеников. Но мне кажется, там что-то интересное происходит. Таких школ много, я думаю, что их там сотни, наверняка, в Москве. Мне кажется, это правильно, я преклоняюсь перед такими родителями, которые смогли как-то объединиться. А что делать, что делать?

Синдеева: Интересно бы узнать, где эти школы.

Курбатов: Они есть. Не всегда они про себя рассказывают, потому что не у всех есть лицензия, там по-разному люди работают. Они не нарушают закона, но они работают по-разному.

Синдеева: Скажите, а как все равно вот вы решаете вопросы, вы сказали, что учитель свободен, свободен в выборе программы, но так или иначе есть же обязательные от Министерства образования…

Курбатов: Есть, конечно, да. Но строго говоря, есть девятый и одиннадцатый класс, есть ГИА и ЕГЭ, вот это строго говоря. Но есть, менее строго говоря, есть результаты года, пятый, шестой, седьмой, восьмой, а все остальное внутри как хочешь. Много есть способов.
То есть, если говорить официально, да, на конец седьмого, восьмого, девятого мы должны что-то такое сделать. Но как мы это делаем… Ведь что происходит в школе, в школе происходит все по линеечке. Кладется линейка, значит, есть тематическое планирование, есть журнал, есть там еще какая-то там программа и так далее, вот эти все три колоночки должны совпасть. Вот так вот инспектор по линейке проверяет.

Синдеева: Да, прямо вот так?

Курбатов: Ну да, а потом бьет по пальцам. По-хорошему, должно быть таким образом, государство должно выставлять какие-то такие свои задачи, рубежи, что ли. Вот, например, на восьмой класс надо знать то-то и то-то, на девятый то-то, а как это делает школа, это уж извините. И насколько я понимаю, в хороших европейских странах делается так, и это правильно, потому что без этого школа превращается просто в какую-то компьютерную программу.

Синдеева: Почему дети не сбегают из вашей школы?

Курбатов: У нас есть двоечники и троечники.

Синдеева: Есть, да?

Курбатов: Да, есть. Как-то год назад в конце года какой-то был разговор, ну явно вот парень такой, он пришел в седьмом классе, и в общем не отличник. И кто-то говорит: «Может, ты хочешь уйти?». Он говорит: «Ну что же я, дурак, отсюда уходить?». Я понял, что жизнь удалась. Вот когда такой вот, ну как бы не отличник, в самом таком критическом возрасте говорит, «Что же я, дурак, отсюда уходить?» — я считаю, что это что-то, это получилось.


Синдеева: Рустам Иванович, давайте расскажем про «Перелетных детей», потому что это очень крутой проект. Как он вообще начался?

Курбатов: Как начался, я не знаю, как сказать. Все мне задают вопрос, не сумасшествие ли это.

Синдеева: Я так не спросила. Я считаю, что это фантастическая история.

Курбатов: Знаете, суть-то в чем заключается, что такое «Перелетные дети». Мы вот лет пять назад стали учить детей с неродным русским языком, детей мигрантов, как угодно называйте, которые приехали к нам. В основном это, конечно, Центральная Азия, иногда Кавказ, которые живут здесь, в России.

Синдеева: А как вы их начали учить? Они же не в школу к вам пришли?

Курбатов: Мы стали вначале организовывать в школах, в государственных школах, мы стали организовывать во второй половине дня типа факультатива.

Синдеева: То есть это была ваша инициатива, именно ваша?

Курбатов: Да. Потом мы у себя сделали это все в субботу.

Синдеева: Все это бесплатно?

Курбатов: Все бесплатно, да. Потом мы это сделали у себя после нашего учебного дня. Мы так робко как бы вот делали, мы боялись, все-таки это очень разные дети, вы понимаете, да, и в языковом смысле, и в социальном. Потом мы сделали это все это вместе. Ну кто это такие, вот эти дети, потому что я понимаю, что для наших зрителей иногда это совершенно как бы «слепое пятно». Честно говоря, для меня лет пять-шесть назад это тоже было «слепое пятно», я просто как бы не думал, что есть эта проблема. Как бы есть дворники у меня, которые метут и которые говорят: «Салам алейкум», или вообще ничего не говорят, мы с ними не разговариваем, есть там какие-то дети. То есть вот в Москве, по некоторым оценкам специалистов, около 5-10 тысяч детей мигрантов и пять тысяч детей не ходят в школу, насколько я понимаю. Пять тысяч, в общем-то, это не слабо, это пять таких хороших средних школ по размеру, по тысяче. Вот давайте подумаем еще раз, значит, пять тысяч детей минимум, говорят, 5-10 тысяч, у нас, вот в нашем городе прекрасном, с миллиардной иллюминацией. В столице, так сказать, бывшей империи, живут. Где они живут? Они не выходят из дома, им страшно выходить. Как правило, это таджики, узбеки, киргизы немножко в лучшем положении находятся, афганцы еще есть. То есть вот это вот обидно, я родился, и жил, и вырос здесь, в Москве, и мне обидно просто, как гражданину этой страны, что вот есть пять или десять тысяч детей, которые очень хотят, но не могут.

Синдеева: Почему это происходит? Скажите, почему это происходит?

Курбатов: Почему это происходит?

Синдеева: Государство заинтересовано в трудовых мигрантах, приглашает трудовых мигрантов, а дальше ничего не делает.

Курбатов: А государство заинтересовано в руках. Государство говорит — руки, приезжайте к нам. Но все остальное оставьте у себя. То есть то, что государство заинтересовано в руках трудовых, это никто не скрывает, сейчас вот все про это говорят, что надо облегчить въезд для мигрантов.

Синдеева: Но при этом говорят, что надо социализировать. А как же социализировать мигрантов, если не обучать детей?

Курбатов: Предпочитают закрывать глаза на то, что у этих «трудовых рук» могут быть дети.

Синдеева: То есть как будто этого нет, проблемы.

Курбатов: А дети есть, да. Там по какой-то примерной статистике где-то примерно процентов 15 семей приезжает сюда вместе с детьми. Я тоже это раньше не знал, для меня это вот была совершенно новая область, теперь интересно. Приезжают сюда вместе с детьми. Я надеюсь, всем понятно, что они имеют право это делать.

Синдеева: Конечно.

Курбатов: Что люди живут в очень тяжелых условиях, они вынуждены это делать, надо всем точно понять, потому что там, конечно…Когда их спрашиваешь, что у вас там, нет работы, они говорят — нет, работа есть, денег нет за работу. Есть пять тысяч зарплаты, поэтому люди вынуждены ехать сюда, зарабатывать деньги. Конечно, иногда они привозят, те, которые уже чуть-чуть могут здесь освоиться, они приезжают сюда, разные бывают ситуации в жизни, они привозят сюда детей.
Они привозят сюда детей, а теперь дальше что происходит, особенно если это ребенок подросткового возраста, 12-13 лет. Он не говорит по-русски, на вопрос «Как тебя зовут?» он говорит: «Привет». И что с ним делать? По закону его надо отдавать в школу, в седьмой класс.

Синдеева: А как он может пойти?

Курбатов: Но я немножко понимаю директоров, которые разводят руками, нарушают закон и все конвенции, подписанные Российской Федерацией. Они обязаны это делать…

Синдеева: То есть школы обязаны брать?

Курбатов: Обязаны. У нас есть четкое предложение, вот как это надо сделать, чтобы это было всем хорошо.

Синдеева: Да, но сейчас так нет?

Курбатов: Это отдельный разговор. Это отдельная ветвь нашей беседы, как сделать так, чтобы это было безболезненно, потому что я понимаю, что человека, который ничего не понимает по-русски, нельзя просто взять и посадить в седьмой класс.
Но, я хотел бы сказать, что в общем-то это такая истина азбучная, есть статья Конституции о том, что любой ребенок, находящийся на территории Российской Федерации, не важно, какие у него документы, он должен учиться. Собственно говоря, как любой взрослый должен получить медицинскую помощь, даже если он без документов.
Есть конвенция подписанная, прав ребенка, есть «Закон об образовании», есть много всего чего. Но есть от пяти до десяти тысяч в Москве детей, как правило, таджикские дети и на втором месте узбекские дети, которые просто сидят дома.
Понимаете, это очень обидно. Мы их не видим, они не выходят из дома. Они начинают, девочки работают няньками в семье, мальчики с 13-14 лет начинают помогать папам. Мне кажется, это неправильно. Собственно, где мы живем? Россия же все-таки не бедная страна, мы должны какие-то деньги потратить на то, чтобы…
Причем эти люди, они очень хотят учить русский язык. Когда смотришь им в глаза, вот этим всем, они смотрят на тебя с надеждой, они хотят учить русский язык. И вот здесь уже…


Синдеева: То есть вы запустили эту программу, полностью финансируете, сами нанимаете преподавателей и сами преподаете?

Курбатов: Ну да, это не так дорого стоит. Учителя работают, я бы так сказал, в полцены, не за полную ставку.

Синдеева: То есть это тоже социальная такая в общем-то миссия.

Курбатов: Да-да. Вот у нас сейчас где-то порядка 60-70 групп, вот 700 учеников, в каждой группе там три часа в неделю.

Синдеева: Да… Но вы же не можете решить глобально эту проблему. То есть то, что вы делаете, это своего рода… А институционально что надо, давайте, сделать?

Курбатов: Что надо сделать институционально?

Синдеева: И можно ли достучаться?

Курбатов: Можно достучаться. Институционально надо сделать две вещи, потому что есть две категории детей. Есть дети, которых взяли в школу, посадили на последнюю парту, и они там аутсайдеры пожизненно. Значит, для этих детей нужно, я бы сказал, в каждой школе, где есть десяток таких детей, нужно делать факультативы по русскому языку. Вот это так просто и банально. Теперь вопрос — где это делается? Это не делается нигде. Почему? Потому что нет решения сверху, нет решения министерства, а снизу в школе ничего не растет. И вот что происходит, вот эти учительницы… Да, мы вот сделали в Красногорском районе, мы организовали в восьми школах эти факультативы, вместе с департаментом.

Синдеева: То есть вы приходили в школы, и школы шли вам навстречу.

Курбатов: С департаментом образования, да, была поддержка очень горячая и страстная, мы это сделали. Но вот, а в других где-то местах учитель говорит, что вот после уроков нельзя, не разрешают, во время уроков нельзя вывести в отдельную группу, нет помещения. И мы нашли третий путь, российский третий путь адаптации детей, это между уроками, на перемене. Делаем на перемене. Вся вот эта тяжесть, она ложится на плечи нормальных советских учительниц того еще поколения, которые просто учат, и учат всех, и беленьких, и черненьких, без разбора. А политики никакой нет. Итак, первый пункт, политический, должен быть такой, что там, где есть 10-20 детей с русским неродным языком, там должны быть факультативы.

Синдеева: Это нужно ввести в образовательную программу, безусловно, для того, чтобы…

Курбатов: Да, это так банально, это так просто. В Подмосковье это в каждой школе. И всем будет хорошо. И те дети, приезжие дети, будут счастливы, потому что их будут поддерживать, они очень хотят знать русский язык. И родители наши не будут ворчать, потому что не будет вот этой сложной ситуации на уроке, что кто-то понимает, а кто-то…

Синдеева: А родители ворчат? Вот с вашей точки зрения, скажите. Другие родители.

Курбатов: Смотрите, я думаю, что родители сильно ворчат, и вот эта ксенофобия, она как лопух, растет на пустом месте. Ноя не готов, я не хочу никого осуждать, потому что в общем-то я понимаю ситуацию. Вот мама приводит ребенка русскоязычного в класс, там много ребят не русскоязычных. И конечно, это трудно, и мама не может решить, как бы все государственные проблемы, нужна какая-то система действий. Но еще раз, я видел в Европе эти классы, где не ворчит никто. Но мы же из того же теста, такие же люди. И второй пункт, есть вот эти 10 или 15% детей, которые оказались за бортом школы, которых не взяли никуда, вот которые сидят в квартирах. Среди даже нашей просвещенной публики, есть такое как бы осуждение, они говорят, вот они там, эти таджики там, узбеки, они не хотят учить своих детей, у них принято рано выходить там замуж, у них образование не представляет никакой для них ценности. Ерунда. Вот за пять лет общения с этими людьми, я хочу сказать, они такие же люди, как мы с вами, абсолютно. Если они понимают, что это нужно для ребенка, к нам за два часа с другого конца Москвы в Красногорск возили тибетских детей. А кто-то переезжал к нам поближе жить, потому что образование имеет ровно такую же ценность, как и для наших семей, или иногда даже больше, потому что образование — это единственный путь для них.
Поэтому там, где есть дети, которых в нарушение всяких конвенций не берут, потому что нет языка, там надо делать специальные классы адаптации, классы поддержки. Во Франции это называется класс приема, в Германии welkomklassesтам какие-то. Мы это называли международные классы. Что это такое? Это один класс, межвозрастной, там и шестой, и седьмой, и восьмой класс могут быть ученики, на школу, человек там 20, может быть, детей совершенно разноцветных. Они полгода, допустим, учат русский язык с учителем русского языка, и потом они потихонечку, по мере того как они продвигаются, они вначале проникают на уроки физкультуры, на уроки музыки, на урок рисования, математика, биология, и потом на русский и литературу.
И это действительно правильная модель, другого ничего не придумано в мире, и нечего нам ничего придумывать. Но вот это у нас не получилось в государственной школе.

Синдеева: А вот вам такой класс удалось сделать? У вас есть такой класс в школе?

Курбатов: У нас такой класс был в нашей школе два года, мы это делали, это мои лучшие самые воспоминания как учительские.

Синдеева: А вы сами преподавали?

Курбатов: Да, я преподавал, для меня было счастье абсолютное, потому что я видел в этих глазах абсолютное желание учиться. Это вот те самые «голодные» дети, то есть «голодные» до знаний.

Синдеева: То есть, правильно я понимаю, давайте еще раз расскажем немножко зрителям, то есть ваши волонтеры, я не знаю, как назвать, ваша инициативная группа, находит вначале детей либо родителей, потом начинается «сарафанное радио»…

Курбатов: «Сарафанное радио».

Синдеева: И дальше вы создаете группы, офлайн, онлайн.

Курбатов: Да, как-то так.

Синдеева: А как вы считаете, на сколько вы способны это тиражировать еще? То есть, вот сейчас у вас 700 учеников… На сколько вы готовы?

Курбатов: Ну, вот первая задача — это международные классы. Мы сделали международный класс в нашей школе, два года это было, мы разработали вот как бы механизм этот.

Синдеева: Методику.

Курбатов: В одной школе, в Калужской области, это получилось, потому что там министр образования Калужской области это очень сильно активно поддержал. Но и все. А дальше должна быть инициатива, так сказать, Министерства образования. Что нужно? Нужно найти один кабинет свободный в большой школе. Я думаю, что можно найти. Нужно сделать одну ставку учителя русского языка. И на какой-то срок, на полгода, на пять-шесть, не знаю, сколько там, все зависит, этих ребят не побояться выделить. Не говорите, это не гетто, это международный класс, не закрытого, открытого типа. В Европе 15 лет эта схема работает. Этих детей, раньше в Европе тоже был как бы такой закрытый класс, но это превращалась в некое, сами понимаем, что. Теперь они изменили этот подход, вот несколько лет назад, и работает та самая схема, о которой я говорил. Они вначале учат язык, и потом они вливаются.
И это нормально, русским это нужно еще больше, чем мигрантам, иначе вот этот вирус, пострашнее COVID, который называется ксенофобией…


Синдеева: Но это же еще невероятная профилактика ксенофобии, фантастическая.

Курбатов: Ксенофобии и всех прочих фобий, да. Это поражает даже московскую интеллигенцию.

Синдеева: А как с ребятами это происходит?

Курбатов: С ребятами немножко сложно. Немножко сложно. Я таких детей давно не видел, действительно, дети, вы понимаете, дети хотят учить русский язык. Ну вот сердце учителя дрогнет. Это же русский язык, это то, что нам бесплатно дано природой.

Синдеева: А дети те, которые учатся другие в школе?

Курбатов: Дети, которые местные, знаете, по-разному. Были случаи как бы фобий, обычных фобий, то есть девочки говорили — вот, он мне показал сердечко, он написал смс-ку «Я люблю тебя. Саид». Подписался, Саид. Самое страшное слово, наверное, в этой смске было Саид. Но это все взрослые фобии, это не детские. А есть дети, и были дети, которые работали вместе, которые работали, как вы сказали, волонтерами, которые учили читать, учили говорить.

Синдеева: Ваши же дети?

Курбатов: Да, они. Старшеклассники, наши девятиклассники, десятиклассники, они работали с ними в паре, просто учили русскому языку. Это необычайное счастье, учить родному языку.

Синдеева: Смотрите, пока дождешься от этого государства, что оно что-нибудь хорошее сделает…

Курбатов: Не верю, к сожалению.

Синдеева: Да, я тоже не верю. Что нужно вам для того, чтобы как бы увеличить эти возможности?

Курбатов: Развеличить. Наташа, вот по опыту, по опыту тех стран, которые на Западе, решает задачу государство, чиновники, раз, и организации, всякие некоммерческие организации, их очень много, кто-то помогает с жильем, кто-то помогает с образованием. Ну, про государство, так сказать…

Синдеева: Но некоммерческие организации тоже сейчас не в чести.

Курбатов: Ну, не в чести, да. Ну а что остается? Конечно же, хорошо, если какой-то там замминистра все это послушает или хотя бы на уровне московского департамента, где отрицается проблема, они говорят, что таких детей нет.

Синдеева: Они же знают про эту проблему?

Курбатов: Они говорят, что таких детей нет.

Синдеева: А вы же говорили где-то, в каком-то, по-моему, даже интервью, или девчонки ваши рассказывали, что очень много подпольных школ.

Курбатов: Но не для этих детей, это много…Подпольных школ для детей мигрантов я не знаю.

Синдеева: А девчонки, по-моему, ваши рассказывали, что прямо есть подпольные школы, где они изучают, условно, Коран там, еще что-то.

Курбатов: Я не в курсе, я не знаю. Мало ли, что там есть, мы же сейчас не об этом говорим. Мы говорим о том, чтобы эти люди, которые здесь, или будут они здесь, они должны учить русский язык для того, чтобы как-то жить с нами; если они уедут туда, то тоже хорошо, пускай уедут с русским языком. Поэтому московский департамент это отрицает, это факт. Потому что нет политики, никто не сказал, что нужно заниматься этой проблемой.

Синдеева: Нет, ну вот Путин же недавно сказал, что надо заниматься. Это как-то…

Курбатов: Путин недавно сказал, но его слова, они были недостаточно внятными, и были интерпретированы следующим образом, что нечего брать нерусских детей больше 15% в класс.

Синдеева: А, то есть вот так вот?

Курбатов: И после этого да, просто стали отказывать, иноверцам стали отказывать. Потому что нет другого механизма, нормальный механизм — это создание вот этих классов адаптации.

Синдеева: Господи, услышьте нас, пожалуйста. Я на самом деле верю в такие ситуации, когда кто-то увидел, услышал и что-то где-то зашевелилось.

Курбатов: Да. Ну, знаете, это первый путь, здесь только от государства зависит. Мы подготовили стопку бумаг, как это все надо сделать.

Синдеева: То есть вы готовы полностью для того, чтобы…

Курбатов: Да. В Калуге мы это сделали. А второй путь, он не зависит так прямо от государства, это уже дело нормальных частных лиц, я бы сказал так, настоящих патриотов России. Какое дело для настоящего русского патриота — учить русскому языку, правда же?

Синдеева: Да.

Курбатов: Так вот, дело для патриотов, ну вот это факультативы, это факультативы после уроков.

Синдеева: Хорошо, а вот конкретно проект «Перелетные дети», может быть нужны опять же, не знаю, волонтеры, учителя, деньги?

Курбатов: Ну, наверное, волонтеры-учителя нужны, да. Как бы деньги нет, не хочется просить, я думаю, что мы справимся.

Синдеева: Вы из денег, которые зарабатывает школа, вы …

Курбатов: Да, это деньги школы, это деньги частных лиц, которые понемножку где-то так подбрасывают. Вот таким вот образом. Конечно же, любые инициативы, если кто-то хочет учить русскому языку, или онлайн…

Синдеева: Правильно, директор школы услышал, увидел и сказал…

Курбатов: Да, вот если вдруг директор школы, и такие случаи известны, это ну вот на таких простых учителях, директорах, конечно, многое держится. Вот директор, который разводит руками и говорит: «Да, у меня много детей приезжих, я хочу, но я не знаю, что с ними делать». Ну, пожалуйста, звоните, давайте мы вместе организуем, мы поможем, я думаю, и финансово мы поможем, и методически, разумеется, организовать вот эти группы. Организовать группы, конечно же, это правильный путь.

Синдеева: А кроме «сарафанного радио», еще есть какой-то способ, условно, узнать мамам про это или нет?

Курбатов: Есть «Гражданское содействие»*, которое признано…

Синдеева: Иностранным агентом?

Курбатов: Наверное, да.

Синдеева: Наверное. На всякий случай, скажем.

Курбатов: Да, спасибо. Что оно делает, «Гражданское содействие», вот те люди, детей которых не берут в школу… Это, конечно..

Синдеева: Ужасно.

Курбатов: Неправильно, там как бы формально никто не отказывает, но там надо электронную форму заполнить, а если у тебя там нет какого-нибудь документа, регистрации родителей правильной, то эта форма не заполняется сюда. Они приходят к директору, а директору очень просто бывает отправить. Понимаете, вот приходит человек, который плохо говорит по-русски, что он может сказать. Вот вы представьте себя, вот я себя представляю, что я живу где-нибудь во Франции или в Испании, вот я всю жизнь учу французский язык, я плохо говорю по-французски. Я не смогу объясниться с директором, который мне скажет: «Месье, мы не сможем принять вашего ребенка». Вот здесь то же самое и происходит. И «Гражданское содействие» разбирается во всех этих ситуациях, судится и передает нам детей.

Синдеева: А как вам удалось подключить другие школы? То есть они увидели ваш опыт или это все ваша инициатива была?

Курбатов: В Красногорске мы вот, мы живем и работаем в Красногорске, в Красногорске восемь школ мы объединили, потому что нас там поддержал департамент. В Калуге нас поддержало министерство.

Синдеева: А департамент областной, получается, поддержал?

Курбатов: Департамент городской, да.

Синдеева: Красногорский?

Курбатов: Да-да. А в Калуге министерство областное, потому что хороший министр.

Синдеева: Да, это все просто объясняется.

Курбатов: Это удивительно, да. А в других школах, вот по стране, просто пишут учителя, что мы не знаем, что делать, потому что, действительно, детей очень много таких. И проблему эту надо решать. Самое-то главное, что не надо никаких страхов и фобий. Миграция, как говорят правильные специалисты, это не проблема для местного населения, то есть это нормальный социальный некий процесс. Главное, чтобы была правильная политика, правильное отношение к миграции. Миграция будет, и миграция — это положительный в общем такой социальный факт. Миграция говорит о том, что наша страна все-таки экономически держится на плаву, так же как Европа, слава богу, и следовательно, сюда люди едут. Когда миграции не будет, когда рубль упадет, вот когда рубль упал, то этих людей стало здесь меньше. Поэтому миграция — это дело хорошее и нестрашное, надо просто уметь жить вот в такой разноцветной Москве.

Синдеева: А как все-таки, вот что триггером послужило?

Курбатов: Во-первых, я учитель. И когда я вижу детей, которые очень хотят… Первое.

Синдеева: То это сразу…

Курбатов: Во-вторых, я смотрел на европейский опыт. Я вижу, что мои вот все друзья как бы, французские учителя, что для них это вопрос №1 в жизни, это как принять, помочь. В-третьих, я много чего преподавал в жизни: историю, французский язык, но я понял, что только одно я знаю хорошо — это русский язык, только в этом я чувствую себя абсолютно уверенно. И это же счастье, преподавать то, что ты знаешь. Когда другой человек говорит по-русски, когда вот эти слова прорываются, это чудо, я не понимаю, как можно говорить на этом языке.

Синдеева: А когда вы время на это находите? Вы же директор школы, у вас там вообще 24/7, мне кажется.

Курбатов: Ну может еще у директора школы быть какое-то хобби? Можно рассматривать это как хобби.

Синдеева: А дети ваши уже выросли?

Курбатов: Они выросли, да.

Синдеева: Они не…

Курбатов: Да, младшая вполне-вполне. Младшая два года проработала волонтером.

Синдеева: Да? Но они придут в школу, как вы думаете? Такая штука передается детям потом?

Курбатов: Вы имеете в виду своих собственных детей?

Синдеева: Ну, школа. Да, свои собственные.

Курбатов: Да они работают уже, и младшая, и старшая.

Синдеева: То есть не хотят в школу?

Курбатов: Нет, они работают в лицее «Ковчег».

Синдеева: А, они работают?

Курбатов: Да. Но они уже взрослые.

Синдеева: А вы им передадите это как бизнес потом? Вы вообще обсуждали это?

Курбатов: Это же все-таки не совсем вот бизнес как бизнес. Школа это как театр, ведь театр не передашь по наследству, здесь что-то другое еще надо. Но они работают вместе, приятно.

Синдеева: За последнее время мы все столкнулись с онлайном, в том числе, с образованием. И для многих это стало совершенно открытием, и для вас, я так понимаю, тоже, что оказывается, онлайн преподавать можно.

Курбатов: Открытие.

Синдеева: Да? И вот как вы думаете, перспектива? Вот все говорят о том, что туда будет двигаться.

Курбатов: Перспектива, Наташа, перспектива. Если руку положить на сердце, я, конечно, могу все что угодно говорить про онлайн, но ничего лучше, чем вживую, нет. И ничего лучше, чем сидеть за одним столом, пить чай, разговаривать с учениками, мировая педагогика не придумает никогда. То есть это… Но, а дальше начинаются «но». Первое «но» — это пандемия. Второе — ученик может находиться очень далеко. Третье — это немножко дорого, потому что здесь и помещение нужно, и много-много еще расходов. Четвертое «но» — непонятно, кто еще будет объявлен кем, и какие еще ограничения будут в области образования.
И поэтому в этом смысле, конечно, онлайн-образование- это немножко хуже, но много лучше. Много лучше, потому что это очень свободно. И вот мы открыли за вот этот год пандемии новую школу, онлайн-школу «Открытый Ковчег», там у нас 250, это не имеет отношения к мигрантам, это другой проект. Там 250 учеников.

Синдеева: Это платный?

Курбатов: Это 200 рублей, простите за рекламу, урок. То есть это не очень дорого. Это подписка, так же, как и телеканал Дождь. Так вот, у нас там 250 учеников, и это совершенно особые ученики и особые родители. Это люди, которые живут неизвестно где, то есть или в России или где-то, в Москве или в провинции, люди, которые отказались от школы, которые забрали своих детей, так сказать, оттудова. И надо сказать, что мы таких учеников тоже давно не видели. Это дети, которым все интересно, которые всего хотят, которые учатся без оценок, без программ, которые готовы… То есть это свободная школа.

Синдеева: То есть они могут где-то еще параллельно учиться?

Курбатов: Там два варианта. Вот есть 250 учеников. Половина из них учатся, они как бы там ходят на барщину, учатся они в школе, и потом после уроков они приходят там, допустим, геология, палеонтология, археология, лингвистика, не знаю, история аниме, много безумных курсов. А другая половина, они не ходят в школу, то есть такие «отказники», они учатся только у нас и проходят аттестацию у нас. И вот это вот счастье. Работать в онлайн-режиме для учителя очень тяжело, психологически тяжело, но количество вот этих вот эндорфинов, оно зашкаливает. Вот это счастье, что есть 15 учеников, которые, и нет никаких проблем организационных, оценок и всякого прочего, для учителя это…

Синдеева: Может прийти все к тому, что все-таки образование станет по большей части онлайн?

Курбатов: Ну, тренд — да, бесспорно, сейчас такой. Очень многое зависит, конечно, от тех ограничений, которые будут в
государственных школах. То есть так как школы все более и более становятся таким «режимным» учреждением, то оттуда будут забирать детей. Оттуда будут забирать детей родители, которые чуть-чуть хотя бы вникают в то, что происходит. И кстати, вот что я вижу сейчас, за вот эту вот пандемию, полтора года, во-первых, к нам в школу пришло 100 новых учеников, это очень много для нас, у нас было 300, сейчас 400 с чем-то. Я вот думаю, а почему, собственно говоря, они пошли? И ответ такой, что родители поняли, что такое школа, школа, простите, пришла к ним в дом. Раньше школа была там, а теперь родители увидели школу на экране своего монитора. И они поняли, что это такое, что такое шесть часов школы. И просто многие, наверное, задумались над этим. Поэтому, конечно, я хочу сказать еще раз, что ничего лучше вот хорошей школы, с добрым и умным учителем, вживую с ребенком — нет.

Синдеева: Ну, это да.

Курбатов: Но если будут эти все вот глупые ограничения, то народ будет уходить, это совершенно естественно.

Синдеева: Рустам Иванович, закончилось у нас время, к сожалению. Я думаю, что мы даже сделаем ссылку какую-то в программе на «Перелетных детей», чтобы можно было про это прочитать. Я восхищаюсь вами, я мечтаю…

Курбатов: А я — вами. Это не записывается уже, нет?

Синдеева: Нет, это записывается. Я мечтаю попробовать привести к вам свою дочь, вдруг она там как-то…

Курбатов: Она по-русски говорит?

Синдеева: Говорит, говорит.

Курбатов: Но мы сделаем международный класс еще раз, да.

Синдеева: У меня в гостях был Курбатов Рустам Иванович, директор школы «Ковчег».

Курбатов: Спасибо вам еще раз.

Синдеева: Лицея «Ковчег-XXI» и один из инициаторов проекта «Перелетные дети», который, конечно, очень нужный, очень крутой. И я желаю вам прямо удачи.

Курбатов: Спасибо.

Синдеева: Мы постараемся тоже, как можем, помогать.

Курбатов: Будем стараться. Спасибо.

Синдеева: Спасибо.

*Благотворительная организация «Гражданское содействие» внесена Минюстом России в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента

«ЧТОБЫ ВЫУЧИТЬ РУССКИЙ, МЫ НАЧИНАЕМ… С ЭСКИМОССКОГО!»

Как впервые заговорить с теми, кто не говорит по-русски? Как узнать отличников по глазам? И почему улыбаться тихоням – важнее, чем всем остальным? Вход в русский язык - глазами преподавателей проекта «Перелётные дети».  
 
- Мы принимаем всех! Вообще всех. Мы не требуем ни денег, ни документов, главное, чтобы люди приходились и учились.

Эта цитата из интервью педагога Сердара Аманова* звучит, как идеальный манифест проекта «Перелётные дети». Мы, действительно, за шесть лет существования проекта не отказали ни одному ученику. Сегодня наша офлайн/онлайн школа представляет собой уникальную образовательную структуру, которая объединяет 700 учащихся (детей и взрослых мигрантов) и 20 педагогов. А в планах на ближайший учебный год - набрать до 1000 учащихся.  
Но что происходит дальше? Как педагоги начинают заниматься со студентами, которые едва говорят по-русски или не говорят вовсе? Какие трудности перевода испытывают, когда в одной группе собираются люди с родным таджикским, узбекским, пушту и суахили?


- Я перехожу на эскимосский! – говорит преподаватель Наталья Дубинкина. - На первом уроке мы знакомимся. Если это взрослая группа, и урок проходит онлайн, я прошу включить камеры и буквально, как мы шутим, на эскимосском языке, жестами начинаем знакомиться. Показываю на себя рукой и говорю: «Я – Наталья». Я акцентирую и разделяю «Я» и «Наталья», чтобы понятно было, где моё имя, а где местоимение. И жестами показываю обратно: «А Вы? Как Вас зовут?» И мне отвечают: «Я – Рахматулло». И я говорю: «Отлично!»

В обычной школе примерно все первоклассники стартуют с одного уровня «незнания» русского языка. Но в «Перелётных детях» у каждого студента собственная стартовая позиция… Кто-то прожил несколько лет в России и свободно общается на бытовые темы, а кто-то едва приехал и пока не решается даже поздороваться с преподавателем.

- Определить уровень легче всего, конечно, устно - по самым простым фразам знакомства, - рассказывает педагог Ольга Комарницкая. - По скорости ответа и по произношению я слышу, кто и насколько хорошо понимает меня. Самый первый вопрос, который я задаю: «Как Вас зовут?» Если студент может назвать свое имя, уже плюс. Можем общаться дальше: «Сколько Вам лет?» Если ответил: «Мне диватцит лет», отлично - это у нас "говорун"! Если молчит и ему нужен переводчик, тогда показываю карточки с цифрами и называю цифры вслух. А ученик повторяет.



- Я прошу будущих студентов, еще до первого занятия, записать мне голосовое сообщение, - продолжает Наталья Дубинкина. – Вопросы самые простые: Кто Вы? Сколько Вам лет? Долго ли Вы в России? И уже по одному-двум предложениям можно что-то понять про исходный уровень ученика. Например, говорят: «Я-Назия» или «Меня зовут Назия». «Меня зовут» – уже правильная поставка. Если говорят: «В РоссИИ» – с нужным окончанием, это совсем high level. Потому что это уже шестой падеж, и, значит, они уже каким-то образом могут ориентироваться в падежах.

Как наши ученики узнают о бесплатных уроках в «Перелётных детях»? Помогает сарафанное радио, объявления в социальных сетях, общение с диаспорами и землячествами, часто педагоги сами идут «в поля» - буквально на рынок «Садовод», в чайхоны и миграционные центры. А иногда – взрослых студентов нам приводят… дети!

- Бывает так, что за взрослого человека пишет сообщения в чат преподавателю ребенок, -  признается Наталья Дубинкина. - Сообщают мне, что мама совсем не говорит и у неё уровень ноль, и здесь мне сразу понятно, в какую группу мы берем эту студентку. Но даже те, кто живут по нескольку лет в России, обычно нигде не учились русскому языку и просят меня: «Начинайте с алфавита!» Так что, можно сказать, у нас все ученики – начинающие!
 
Одновременно с азбукой русского языка, ученики онлайн-групп проходят курс технической грамотности. Для многих из них дистанционные занятия – диковинная форма урока, и нужно время, чтобы привыкнуть, например, не поднимать руку, а… кликнуть значок в приложении. 


- Большую часть первого урока у нас занимают технические моменты, чтобы разобраться, где камера, где звук, где микрофон выключается, если вдруг у кого шумно, - объясняет Наталья Дубинкина. – А ещё я стараюсь увидеть по глазам своих учеников, кто как быстро начнет усваивать новый язык. Это видно! Один – сразу молодец, и будет молодцом на протяжении всего курса, а другому немножечко посложнее. С другой стороны, любой студент может раскрыться попозже, если уделять ему внимание. У всех разный вход и в урок, и я в язык… Один может быстро ответить, другой замешкается и не совсем понимает.  Чтобы раскрыть ученика, я не тороплю егоС: «Продолжай, всё нормально, у тебя есть время, скажи, когда ты будешь готов». И это работает! Человек успокаивается, готов подумать, постараться и ответить мне.

 - И, конечно, я всегда улыбаюсь! – добавляет Ольга Комарницкая. - Это настраивает любого собеседника на общение! И даже "молчуны" пытаются что-то сказать!


*https://pereletnye-deti.ru/ru/smi-o-pereletnyih-detyah/109-uroki-russkogo-bez-fejskontrolja.html#
 

ЛОВКОСТЬ РУК, И... НИКАКОГО МОШЕННИЧЕСТВА!

текст: Настя Тихомирова
фото: из личного архива Ольги Кряхтуновой


Преподаватель Ольга Кряхтунова из Астрахани придумала конструктор, который помогает учить русский язык. Мы поговорили с Ольгой о том, что важнее – «жить в событиях» или в грамматике? Как французское кино заставляет заговорить по-русски? И почему квизы и «бродилки» эффективнее учебников? 

 - Я пробовала показывать свой «Глагольный конструктор» умным тетенькам, заявить это как пособие, но, если честно, не очень оценили: «Дети этого ничего не поймут!». Но ведь детям, да и взрослым, которые учат русский язык, гораздо сложнее уложить в голове знания из учебника, а руками - покрутили и запомнили!
Ольга Кряхтунова - кандидат филологических наук, доцент Астраханского государственного технического университета, преподаватель русского языка как иностранного и заодно – педагог проекта «Перелётные дети» за свою карьеру «крутила» в руках десятки учебников и пособий, но идеального варианта для своих учеников не нашла. Тогда она сама взяла в руки ножницы, цветную бумагу и фломастеры… Так появился на свет «Глагольный конструктор» - набор из складных таблиц, кубиков и карточек-подсказок. 

- Когда изучаешь русский язык, запоминать варианты глагольных форм, как советуют учебники, трудно, - рассказывает Ольга. - А когда ты видишь их перед собой и много раз повторяешь – полегче. Это такой способ выведения когнитивных операций в физические действия: не перебирать варианты в голове, а руками покрутить.


Личные методические разработки – что-то вроде профессиональных секретов, у каждого педагога – свои. Но Ольга Кряхутнова секретов от коллег не держит – впервые её «Глагольный конструктор» мы увидели на планерке в режиме онлайн, когда заговорили об эффективных методиках, которые применяют учителя РКИ* в «Перелётных детях». Оказалось, Ольге есть не только что сказать, но и… что показать! Конечно, «Глагольный конструктор» в окошечко веб-камеры едва помещается – это пособие эффективнее всего работает на «живых» занятиях, но кое-какие его элементы можно использовать и заочно.


- В основном школьном курсе мы даём два спряжения у глаголов, а вариантов окончаний намного больше, - объясняет Ольга. -  В РКИ вариант окончания называется моделью, вот таких моделей для глаголов, например, Университет Дружбы Народов даёт 12! Но я их по окончаниям сократила до 5, в зависимости ещё и от основы глаголов… Как показать ученикам, что есть разные окончания? Я использую свой конструктор. Когда на глаза попадается новый глагол, мы его с ребятами крутим-вертим, подбираем-выбираем…

Вдохновившись результатами глагольной акробатики, Ольга Кряхтунова занялась прилагательными. С ними в русском языке тоже всё непросто (и дети, и взрослые студенты «Перелётных детей» соврать не дадут). Чтобы показать подвижность признака, педагог создала особый «Цветовой круг», который (ну вы уже поняли)) тоже можно крутить и вертеть.


- Проблема традиционных учебных пособий по русскому языку в том, что они нацелены на отработку грамматики и у них нет связи с жизнью, - говорит Ольга. - Например, в упражнении дано – белая куртка, белые туфли и так далее… Но один и тот же предмет может быть в жизни и белым, и синим, и красным… И мой подвижный цветовой круг позволяет применить разные прилагательные к одному существительному.

Что первично: грамматика или лексика? Живое общение или четкое понимание структуры и законов языка? Этот ответ каждый преподаватель РКИ ищет для себя самостоятельно. Иногда годами, а иногда – каждый раз заново. Но для Ольги Кряхтуновой ответ очевиден: 

- У меня есть потребность что-то создавать и придумывать, чтобы сокращать путь от ситуации к языку. Для меня важно, чтобы студенты могли комментировать ситуацию. Мы живём в событиях, а не в грамматике. Мне вообще бывает тяжело с чужими учебниками. Если меня не цепляет какой-то рассказ или история – я не смогу втянуть в неё студентов. Допустим, в учебниках РКИ часто бывает установка, что всё должно быть привязано к России, видимо, это часть культурной интеграции… Но это не всегда интересно студентам! Поэтому, я ищу то, что им будет эмоционально близко. Например, мы смотрим на занятиях французский фильм «Игрушка»*, а потом обсуждаем его…


Учиться, получая не только знания, но эмоции мечтают все ученики - и дети, и взрослые. Но только в последние годы педагогика сделала эмоции важным, если не основным инструментом познания. Вот хорошая цитата об этом из книги нейробиолога Мэри Хелен Иммордино-Янг «Эмоции, Обучение и Мозг»: «Революция в нейробиологии опровергла ранние представления о том, что эмоции мешают обучению, напротив свидетельствуя, что эмоции и познание обеспечиваются взаимозависимыми нейронными процессами. В буквальном смысле, с точки зрения нейробиологии невозможно запоминать, связывать мысли или делать значимые выводы без эмоций». Ученики Ольги Кряхтуновой совершенно точно получают эмоции от процесса познания, а сама педагог – от творческого процесса придумывания. 

- Если ты за это берешься, то ты в каждый урок должен это включать, - убеждена Ольга Кряхтунова. - И включать незаметно. Это для тебя игра, а для учеников – учёба. 

Новый учебный год Ольга хочет начать с детективных квизов онлайн, а ещё планирует перепридумать знакомые всем настольные игры – «бродилки» в дистанционном формате, но с реальным кубиком, который каждому ученику нужно будет самостоятельно распечатать и склеить. Зато дальше – студенты смогут играть в умную игру из любой точки мира хоть с преподавателем, хоть друг с другом.

*Русский язык как иностранный (РКИ или РкИ) — один из разделов лингводидактики, который занимается изучением русского языка с целью разработки методов, методик, технологий его описания для преподавания носителям других языков, проживающим на территориях, где русский не имеет широкого хождения. «Русский язык как иностранный» — также специализация учебных заведений, присваивающих квалификацию «преподаватель русского языка как иностранного».

*«Игру́шка» (фр. Le Jouet) — комедия режиссёра Франсиса Вебера, снятая в 1976 году. Франсуа́ Перре́н (Пьер Ришар) — безработный журналист. После многих месяцев поиска работы ему удаётся устроиться в газету «France Hebdo». Первым серьёзным заданием Перрена стало написание статьи о магазине игрушек, принадлежащем, как и сама газета, миллионеру Пьеру Рамба́лю-Коше́. В магазине Перрен попадается на глаза сыну миллионера, Эри́ку, которого за хорошее поведение привели покупать игрушки. Мальчик безапелляционно заявляет, что хочет получить в качестве игрушки именно Перрена. Перрен протестует, но его всё же уговаривают за вознаграждение поселиться на некоторое время в доме миллионера и отправляют его туда в заколоченном ящике...




УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ

РУДН ей по плечу! Выпускница «Перелётных детей» Табасомм Мохаммад Казим поступает в университет! Для нашего проекта этот факт уже сам по себе победа! Но для Табасомм всё только начинается. Настя Тихомирова вместе с Табасомм отправились в жару на ВДНХ в поисках тени и… смыслов жизни! Получился разговор про внутреннюю свободу, индийское кино, новых афганских женщин и гадание на ромашке.
 

 
Пришли на ВДНХ, а попали в Болливуд! В декорациях фонтана «Дружба народов» съемочная группа из Индии сегодня снимает сцену размолвки влюбленных! Шелка и бриолин, солнце и брызги воды, жесты, похожие на танцы и крики, похожие на песни… 


- Он сказал: «Выходи из моих глаз! Так кадр нельзя делать, неправильно делаете!» - на ходу комментирует обрывки фраз режиссера Табасомм.

Я оглядываюсь на статного мужчину в чалме. Он мечется между камерами и, действительно, выглядит довольно сурово.

- Подожди, ты понимаешь язык? 

- Немножко! – улыбается Тобасомм – Мне очень нравится индийское кино. Смотрю его, потому что там все очень красивые! 

Любви только в кино девушке сейчас вполне хватает. На реальные свидания этим летом Табасомм ходить некогда – она готовится поступать в университет на факультет международных отношений, чтобы стать дипломатом и работать в Российском посольстве на территории Афганистана.

-  Я много думала и решила – да, это будет моя профессия! Конечно, чтобы стать дипломатом сразу, нужно много денег и родственников, которые помогут. А если денег нет, то нужно много заниматься, чтобы стать дипломатом.

- Табасомм, но, может быть, просто выйти замуж за дипломата? – я пытаюсь иронизировать. – Выходи замуж, и проблема решена! 

- Но если выйти замуж за дипломата, ты не станешь сама дипломатом! – Табасомм не до шуток. -  Я уважаю жён дипломатов, но, мне кажется, у них нет своего лица. Они просто жены своих мужей. А я хочу создать карьеру, выучиться – это самое важное! Узнать себя: что я хочу, что я могу делать… Каждый для себя выбирает путь, я выбрала этот. 

Мы обходим фонтан «Дружба народов» по кругу, пытаясь угадать вслух «16 республик, 16 сестёр» неведомого для Табасомм Советского Союза. Золотой век коммунистической мечты, воплощенный в граните и бронзе, у Табасомм самый любимый экспонат Выставки достижений народного хозяйства. Кажется, все 16 девушек – воплощение силы и независимости! Они в традиционных костюмах, но явно выше национальных традиций.


- Это ведь не типичная история для афганской девушки в 21 веке - поступать в университет, думать о карьере? – я задаю этот вопрос Табасомм и вспоминаю, что в городе моего детства в центре России формула удачного замужества до сих пор считается главным решением в жизни женщины. Но Табасомм готова спорить со мной: 

- Когда говорят про Афганистан, все сразу думают, что женщины там сидят дома, рожают детей и носят чадру. Конечно, это всё есть! Но есть и другие истории! Сейчас не редкость, когда афганские женщины учатся, них есть своя работа, карьера. В нашей семье многие женщины работают! Одна моя тётя – врач, другая тётя – инженер, мама помогает папе в торговле. 

В России семья Казим живёт с 2016 года. Это вторая попытка переехать, и теперь уже, кажется, последняя. Шансов вернуться в Кабул у девушки и её родных сейчас нет. 

- В Кабуле теракты, - говорит Табасомм, осторожно подбирая слова. -  Я ходила в школу рядом с домом, но мама не могла быть спокойна за меня. Не дай бог, какая-то бомба взорвётся! Мне было 15 лет, когда мы снова приехали в Россию…

- Получается, здесь лучше?

- Здесь спокойнее. Но сердце говорит, что здесь не Родина.

Табасомм замолкает. Мы сидим в тишине, ощущая невыносимую духоту летней Москвы. Словно становится нечем дышать даже среди деревьев и травы.

- Слушай, а вот если бы мы сейчас сидели не здесь, на ВДНХ, а в Кабуле, - задаю я какой-то очень наивный вопрос, - что бы мы видели перед глазами? 

- Горы! – отвечает Табасом. -  Афганистан – это, когда всегда видишь горы! Даже в самый жаркий день видишь горы с чуть-чуть белыми вершинами – там лежит снег! Все лучшие моменты жизни я прожила в Афганистане. Там – Родина. Я люблю свою Родину. Я очень скучаю. Если бы у меня были деньги, я бы летом только там отдыхала…


За пять лет в России Табасомм ещё не успела нигде побывать. Сочи? Санкт-Петербург? Нижний Новгород? Словно туристические путеводители, мы перебираем города со знакомыми названиями. Но даже Москва для Табасомм пока состоит только из открыточных видов. Девушка перечисляет любимые места столицы – Красная площадь, Арбат, ВДНХ… Ей нравится приезжать туда, где люди улыбаются широко и открыто, словно в финальных сценах индийского кино!

- Само моё имя Табасомм по–афгански значит – улыбка! Но в России, кажется, люди не любят улыбаться просто так. Зачем улыбаться, если не смешно? Для улыбки нужна причина. 

- Да, в России любят причины! Наверное, поэтому в русской литературе так много толстых книг, - я пытаюсь шутить и думаю, не слишком ли мало я улыбаюсь с Табасомм. Но она, кажется, вполне понимает меня.

- Именно поэтому мне нравится ЧехОв. Он пишет коротко! Не знаю, я правильно произношу его имя или нет? У нас на дари или в персидском ударение падает на последний слог. Толстого и Достоевского начну читать, когда мой русский станет более уверенным.

«Неуверенный русский» - звучит, как название коктейля, в котором смешались ностальгия, трудности перевода, страхи и надежды… Табасомм выпила его до дна в свой первый год в Москве. И до сих – эта смесь горчит где-то в глубине её души.
­
- В первый год я просто сидела дома! Самое страшное в Москве – не знать русский язык! Это проблема, когда, не можешь ничего читать, даже схему метро. Я пыталась учить язык сама, смотрела кино и мультфильмы на русском… Потом меня взяли в Иранскую школу при посольстве, я закончила её. И тут началась другая проблема! Чтобы поступить в университет и учиться бесплатно, мне нужно было сдавать ЕГЭ! Что такое ЕГЭ?


С собой у Табасомм увестистый портфель с тетрадями и учебниками! Она твёрдо решила готовиться к поступлению в университет самостоятельно, без репетиторов и …без компромиссов. Взять отважную абитуриентку без ЕГЭ в РУДН могут по внутреннему экзамену, но только на платное отделение. Табасомм готова и на это, лишь бы поступить! 

- Историю я сдам! И английский сдам хорошо! – уверена Табасомм, - с русским будет сложновато. Я целый год занималась в онлайн-группе «Перелётных детей», подтянула грамматику, падежи, научилась различать глаголы совершенного и несовершенного вида…  Мне очень нужно поступить! 

Мы с Табасомм сидим на скамейке и выскребаем остатки мороженого из картонных стаканчиков. Жизнь продолжается. И жара уже не кажется самым страшным испытанием за 10 дней до первого вступительного экзамена. На мои вопросы: «А что, если…» девушка решительно отказывается отвечать.

- Я запрещаю себе думать о плохом! Лучше о хорошем! Мне столько всего нужно научиться делать в России! Кататься на велосипеде, плавать, встать на коньки… В Афганистане этого ничего у меня не было! Вот поступлю и буду учиться кататься на велосипеде! 

Наши разговоры тонут в цветниках! Табасомм то и дело останавливается, чтобы рассмотреть розы и васильки, почувствовать запах мяты или чабреца… 


- А знаешь, для чего русские используют ромашку? – спрашиваю я на краю цветочного поля, полного шмелей и ароматов.

- Когда живот болит? – старается угадать Табасомм.

- Почти! А ещё можно гадать. Обрывать лепестки по одному - любит, не любит.

- А для меня надо - поступлю, не поступлю! - подхватывает игру Табасомм.

Она перебирает лепестки, тихонько повторяя: «Поступлю, не поступлю, поступлю, не поступлю»… Я иду вдоль поля, стараясь не думать о последнем лепестке, как вдруг за спиной раздаётся восторженное:

- Поступлю!

ПЕРЕШЛИ НА ЛИЧНОСТИ

Режиссёр Сергей Гиндилис поставил спектакль, в котором всё правда и все герои – главные. Кажется, это история о том, как наушники помогают услышать друг друга, а темнота – друг друга рассмотреть. Но сами авторы говорят, что хотели рассказать истории беженцев, и это им удалось.

Текст: Настя Тихомирова
Фотографии: Руслан Альтимиров, Константин Бабаев
 
Здесь как - будто воздуха не хватает! Мы сидим в зале, затянутом непроницаемой текстильной чернотой и смотрим в одну точку. В одну горячую точку. В дыре экрана, словно пробитом пулей навылет – кадры современной афганской хроники: рынки, улицы, пыль, вооруженные мужчины, женщины в хиджабах, бесконечно прекрасные зеленоглазые дети, блокпосты, грузовики, набитые военными и невыносимое ощущение тревоги…
Москва, оставшаяся за дверями, кажется сюрреалистичной. А реальность вот она – в историях беженцев, которые мы, зрители и актёры, слышим и проживаем здесь и сейчас. В этих историях почти нет эмоций, но их монотонность – сильнее криков и слёз. 

- Эта техника называется «вербатим» - когда актёр слышит речь героя в наушниках и дословно её повторяет, копируя его интонации, паузы и нюансы речи, - говорит режиссёр спектакля Сергей Гиндилис. -  Мне очень нравится этот способ привнесения речи на сцену, потому что он самый честный, искренний. Конечно, самым честным было бы позвать самих героев. Но они не всегда готовы рассказывать о себе перед аудиторией. Мне кажется, это было бы по отношению к ним немножко грубовато… А так актеры – просто проводники историй героев, просто трансляторы. И, при этом, когда история не в наушниках, не в виде текста, но рассказана живым человеком в реальном времени, она действует практически также, как если бы человек рассказал её сам.

Документальный спектакль «Мой Афганистан» стал продолжением выставки «Бежать нельзя остаться». Социальную проблему в художественное высказывание сообща превратили культурный центр «Тверская, 15», Агентство ООН по делам беженцев и ребята из издательства «Самокат» - специально к 20 июня, всемирному Дню беженцев. Для России это пока не очень понятная дата – статус беженца в нашей стране официально имеют около 500 человек, временное убежище получили еще 1,5 тысячи… Не очень ясно в массовом сознании и чем «беженец» отличается от «мигранта». Спектакль Сергея Гиндилиса – это попытка объяснить разницу, не делая различий между людьми. Режиссер даже актеров интуитивно выбрал «с историей», хотя ничего такого не имел ввиду…

- Я скорее искал не по бэкграунду, а по похожей характерности, - рассказывает Сергей. - Но так получилось, что у некоторых актеров тоже есть опыт миграции. Даниил – он из Казахстана, недавно приехал и учится на актёра. А у Линды родители откуда-то переехали в Россию, но она не рассказывает откуда. Это закрытая информация.  Линда недавно только получила российский паспорт, хотя родилась и выросла здесь…


Вербатим не нуждается в репетициях. «Если слишком долго репетировать такой спектакль, он теряет свою магию», - убеждён режиссер. Перед премьерой у актёров была только пара прогонов в наушниках… Но Линда Мендес Кинтана всё же переслушала историю своей героини несколько раз, пытаясь понять главное про девушку, которая нечаянно оказалась так похожа и не похожа на неё:

- Я сама бывшее «лицо без гражданства», прошла через тернии, связанные с семнадцатилетним получением гражданства, - вспоминает Линда. - Здесь, на выставке «Бежать нельзя остаться», есть и моя история. Мне вдвойне круто участвовать в этом и как человеку, который рассказал свою историю и как человеку, который имеет возможность рассказать чью-то историю. Мне было интересно, как именно говорит моя героиня, потому, что если брать личность – мы очень разные с ней. Я такая «эгегей!», а она очень сдержанная. Я много жестикулирую, а она совершенно другой человек. И я старалась уловить нотки, учила саму себя слушать и впитывать человека, потому что, когда ты не видишь человека, это труднее немножко…

 
- Это очень странное чувство, честно говоря, когда вы сидите в наушниках и слышите голос человека, - объясняет актер Даниил Никитин. – Это не сухой текст! Там передаются не только слова, а чувства, и ты должен их сыграть. Эта работа прямо завораживает! Воплощение этого человека – оно вселяется в тебя, и ты уже не ты…
 
Герою Даниила Никитина всего 16 лет. Но он уже так устал от войны, что хочет только мира, пусть и за тысячи километров от родины. С первых минут спектакля «Мой Афганистан» я смотрю на зрителей не меньше, чем на актеров. Кто эти люди? Как оказались здесь? Почему истории мигрантов для них важнее прогулки по летней Москве? Неужели сейчас они тоже, как и я, так верят в происходящее, что уже не различают правду жизни и режиссерский замысел? Постановку и кадры хроники? Мир и войну? Неужели им тоже, как и мне, нечем дышать от страха, который даже не в затылок дышит, а прямо в лицо…

- Я восхищаюсь, что приходят люди, которые не проходили такой путь, - признаётся Линда. - Это ведь тяжелые очень эмоции! У наших героев тяжелая жизнь. Тернии! Кто-то жил с войной, терял близких, видел очень болезненные переживания… Для них эти истории в прошлом, но их важно рассказать кому-то, донести ценность этих воспоминаний… 

- Зрители приходят, чтобы узнать истории, посочувствовать этим людям, вообще понять, какая жизнь бывает, – уверен Даниил. - Каждый должен понимать, что мир – он неидеальный вообще.

Мы разговариваем с актерами и режиссером спектакля уже после всего, в рыжих пятнах вечернего солнца, в фойе, где снова шумно, юно и снова Москва за окнами. И актёры больше не похожи на своих героев… Как вдруг Даниил, после долгой паузы, говорит словно самому себе:

- Это голосовое сообщение, которое играло у меня в ушах… Я, честно говоря, местами ужасался сильно. Каждое его переживание, каждый момент, который он прожил… Когда я первый раз послушал – я сел в тишине.

ЛЮДИ МИРА

20 июня – Всемирный день беженцев. Число людей на планете, оставивших свою родину, вследствие какого-то бедствия, за десять лет увеличилось вдвое и превысило 82 миллиона, говорится в отчете Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев. 42 процента из них - несовершеннолетние.

Абсолютное большинство покинувших свои страны – это выходцы из пяти государств: Сирии, Венесуэлы, Афганистана, Южного Судана и Мьянмы. В России официальный статус беженца сейчас имеют около 500 человек, статус временного убежища смогли получить 1,5 тысячи человек. О чем говорят эти цифры? О том, что институт убежища в России пока работает не очень. Подробнее об этом можно прочитать в материале наших друзей, юристов комитета «Гражданское содействие»* ( https://refugee.ru/actual/%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BA%D0%BE-%D0%B1%D0%B5%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D1%86%D0%B5%D0%B2-%D0%B2-%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8-%D0%B8-%D0%B2-%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B5-%D0%BE%D0%B1%D0%B7%D0%BE/?fbclid=IwAR0x40MnXjijmy72cht47_OMd5mnbhnOs3VKNi91r5JdLrFgfQPHEytHRro
 
Для многих людей понятия «мигрант», «беженец, «вынужденный переселенец» и «эмигрант» - едва различимы. Эти статусы важны для человека, когда он обращается за поддержкой в какие-то государственные структуры в новой для себя стране. 
Но для самоощущения – разницы нет. Нам всем в тот или иной момент жизни приходилось чувствовать себя чужими, «не в своей тарелке», мигрантами или даже беженцами – в поисках своего места или самих себя. Поверьте, мы понимаем, каково это! Проект «Перелётные дети» создан, чтобы помогать всем, кому нужна наша помощь – заговорить на русском языке и социализироваться.

В этом тексте мы собрали истории разных людей, известных и не очень, которые в какой-то момент жизни отважились изменить всё. Ради спасения своей жизни и жизни близких, или по другой очень важной причине… Они перешагнули, города, страны и континенты. Мы очень хотим, чтобы их опыт вдохновил тех, кому сейчас дико сложно начинать жизнь с нуля… 

АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН, основатель современной теоретической физики
ГЕРМАНИЯ - США

Один из величайших ученых мира Альберт Эйнштейн завоевал авторитет и всеобщее признание за свои научные открытия, одно из которых — теория относительности. В 1921 году Эйнштейн получил Нобелевскую премию по физике. А в 1930-х годах, когда к власти в Германии пришли нацисты, ученый столкнулся с антисемитизмом и преследованиями. Ему пришлось уехать в Соединенные Штаты. Альберт Эйнштейн провел в США всю оставшуюся жизнь, он читал лекции в Принстонском университете, стал почётным доктором 20 ведущих университетов мира и решительно поддерживал немецких евреев:
«Я не просто пацифист, я воинствующий пацифист. Я готов бороться за мир. Ничто не закончится войной, если сами люди откажутся идти на войну».
 
СЕРГЕЙ БАЧУ, испытатель бионических протезов
РЕСПУБЛИКА МОЛДОВА – ВОЛГОГРАД - МОСКВА

«У меня не эпизод мигрантской жизни, а период... Примерно лет 10 жил тут без гражданства. Всегда ощущал себя мигрантом: жилье сложно арендовать, устраиваться на работу сложно, в вуз поступить - тоже были неприятные моменты. Уже с дипломом работал оператором колл-центра, курьером…Всё было довольно безрадостно, но вдруг, в очередной раз, моя жизнь резко изменилась. Мне предложили стать одним из первых пользователей бионических протезов. С тех пор – я чувствую себя киборгом! Испытываю на себе сложные функциональные протезы, созданные в лабораториях Сколково. Я считаю, что мы приближаем будущее!
Мой совет людям, которые сейчас переживают сложный период в новой стране - не терять надежду. Любой опыт должен укреплять нас, главное осознать это».

 

ГЛОРИЯ ЭСТЕФАН, королева латиноамериканской музыки
КУБА - США

После событий кубинской революции Глория Эстефан, еще ребенком, вместе с семьей покинула Кубу и поселилась в Майами. Девушка собиралась стать психологом и даже поступила в университет, но музыка победила всё! После первого англоязычного сингла Глория проснулась популярной певицей. Её пластинки проданы во всем мире тиражом в 100 миллионов экземпляров, она выиграла 5 премий «Грэмми», а ещё написала несколько книг для детей и до сих пор…сочиняет новую музыку и планирует гастроли:  
«Мой пятый десяток был невероятным, и в перспективе шестой выглядит достаточно хорошо. Это период, когда женщины могут себе позволить тратить время на себя. Я всегда говорила, что буду упорно работать, чтобы в один прекрасный день я могла делать только то, что действительно хочу».
 
ФЕЛИКС КУВШИНОВ, автор и ведущий программы «Просто. Экономика» (Радио России)

КАМЧАТКА – ЛИПЕЦК – САНКТ – ПЕТЕРБУРГ 

«За свою жизнь я сменил два детских сада, четыре школы, два института и три города. Так уж получилось, что в детстве и юношестве я часто переезжал с родителями с одного края страны на другой. Конечно, чем я становился старше, тем процесс адаптации был сложнее. Все-таки это серьезный стресс – стать «новеньким», особенно в подростковом возрасте, когда тебя начинают испытывать на прочность. И все же, оглядываясь назад, я понимаю, что мне очень везло быстро находить новых друзей и даже новую любовь. Без этого, конечно, все было бы ужасно».
 
 
ФРЕДЕРИК ШОПЕН, композитор

ПОЛЬША – ГЕРМАНИЯ - ФРАНЦИЯ

Знаменитый композитор родился в Варшавском герцогстве, небольшом государстве, существовавшем в период с 1807-го по 1815-й год. После окончания наполеоновских войн Варшава стала частью Российской Империи. Шопен, сын француза и польской дворянки, мечтал о независимости Польши, Родины своей матери. Рассказать о страдания Польши через музыку — вот в чем состояла глобальная цель Шопена. Считается, что он был активным участником Польского восстания 1830−1831 годов. 
На деле, Шопен находился в это время в Германии. Восстание он искренне поддерживал, но участия в его организации не принимал. Композитор даже собирался ехать в Варшаву, чтобы встать на баррикады, но уже на пути в Польшу его застала весть о том, что восстание подавлено. Друзья посоветовали Шопену бежать, ибо существовала вероятность его ареста. Композитор переехал во Францию, где продолжал писать музыку, давать концерты и стал знаменитым на всю Европу:
«Музыка не имеет отечества, отечество её вся Вселенная».
 
 
МИЛАН КУНДЕРА, писатель

ЧЕХОСЛОВАКИЯ – АВСТРИЯ - США

Кундера преподавал киноведение в Пражской Академии музыкальных и изобразительных искусств. В 1967-м году он опубликовал роман «Шутка», содержавший злую сатиру на сталинизм и чешских коммунистов. В это время начиналась Пражская весна и, казалось, наступила свобода слова… Но в 1968-м в Чехословакию были введены войска Организации Варшавского договора, начались гонения на тех, кого причислили к контрреволюционерам. В черный список попал и Милан Кундера. Писателя уволили из Академии, затем исключили из коммунистической партии, вдогонку на него завели уголовное дело. Кундера не стал дожидаться ареста и, при помощи друзей, бежал в Австрию, а оттуда во Францию. Вскоре он стал преподавать в Университете Ренна, а затем вернулся и к литературной деятельности и прославился на весь мир. Самый известный из романов Кундеры — «Невыносимая легкость бытия» — был написан уже во Франции:
«Люди по большей части убегают от своих страданий в будущее. На дороге времени они проводят воображаемую черту, за которой их нынешнее страдание перестанет существовать».
 
ДАНТЕ ТЕОДОРИ, маркетолог, журналист
МУРМАНСК - САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

«У меня есть опыт миграции из родного города в более большой - Петербург. Причина переезда - инфраструктура, больше всего интересного. Ну и потом, больше работы. Но я люблю родную природу и езжу домой по несколько раз за год. Это не очень выгодно финансово, но я в любом городе земли не дома, кроме своего родного. Тем не менее, переезжать обратно нет возможности. Это очень полезный опыт, потому что я могу сравнивать мировоззрение людей с малой родины и из Петербурга. Таким образом, я не считаю, что мир однородный, что есть одно мнение. Я знаю, что у людей может быть разный стартовый уровень.
С одной стороны, я не очень счастлив, так как не обрел свой дом. С другой стороны, у меня их целых два».

 
МИХАИЛ БАРЫШНИКОВ, танцор

СССР - США

В Советском Союзе таких людей называли «невозвращенцами», ибо путь на родину им был закрыт. Из СССР бежали многие, но случай с Барышниковым был самым громким. В 1974-м году знаменитый танцовщик, звезда советского балета, участник зарубежных гастролей труппы Большого театра Барышников получил приглашение в труппу Американского театра и балета. После последнего гастрольного спектакля Барышников вышел на улицу и начал раздавать автографы. Так он незаметно подобрался к машине, где его ждали его канадские. Труппа вернулась в Союз уже без Барышникова. Его партнеров потом неоднократно допрашивали, а самого танцора заочно обвинили в измене Родине. Между тем, Барышников сделал карьеру в США: он не только продолжает танцевать, но и вовсю снимается в кино:
«Я не пытаюсь танцевать лучше, чем кто-либо другой. Я пытаюсь танцевать только лучше самого себя!»

 
МАРЛЕН ДИТРИХ, актриса и певица

ГЕРМАНИЯ - США

Знаменитая актриса и певица стала популярна в Германии еще в конце 20-х годов прошлого века. Всеобщую известность Дитрих приобрела после премьеры фильма «Голубой ангел». Вскоре после этого актриса заключила контракт с голливудской кинокомпанией и уехала в США. Дитрих не планировала там оставаться. Контракт был рассчитан на пять лет, а Марлен в эти годы часто приезжала в Германию. Но в 1933-м году к власти пришел Гитлер и Дитрих вернулась в США, теперь уже навсегда. В 1936-м она получила статус беженца, в 1939-м — гражданство. В Германии актрису и певицу объявили предательницей. Апогеем стало выступление Дитрих перед американскими солдатами, для которых она спела несколько песен на английском. Сестра Марлен после этого была отправлена в концентрационный лагерь, но певица не прекратила выступлений:
«Так просто быть добрым. Нужно только представить себя на месте другого человека, прежде чем начать его судить».
 
АНТОН ТИЩЕНКО, певец, шоумен, телеведущий
ЛИПЕЦК-МОСКВА

«У меня было столько тяжелых и переломных ситуаций, столько переездов, что хватило бы подкосить не один десяток жизней тех, кто на неё ропщет. Но жажда, неукротимая до сих пор, пьянящая жажда нового, любовь к жизни и себе в этой жизни - силы, способные своей мощью затмить энергию Солнца!
Я вообще не понимаю, как может прийти такая мысль в голову, что всё зря?!?! Что значит зря?! У нас есть жизнь - единственная реальная и ощутимая ценность! Только изучая себя, свой мозг, организм, их устройство и законы, постоянно измеряя возможности своего тела и интеллекта посредством вызова, бунта, любознательности возможно нащупать свой путь. Я глубоко убеждён, что никакая локация, политический строй, культура или идеология не способны повлиять на уровень счастья - несчастья человека, и уж тем более, на его силу или способность развиваться».





*Министерство Юстиции 20 апреля 2015 года внесло
Комитет «Гражданское содействие» в реестр
«организаций, исполняющих функции иностранных агентов»

УРОКИ РУССКОГО БЕЗ ФЕЙСКОНТРОЛЯ



ТЕКСТ: Настя Тихомирова
ФОТО: Первая детская казачья библиотека №128

Сколько книг в год может прочитать обычный человек? Статистика говорит, что не больше 10-12. Студентам удаётся проглотить до 50 томов, а профессиональным редакторам – 80. Но если ты Сердар Аманов, преподаватель проекта «Перелётные дети», твой читательский билет в детской библиотеке в Текстильщиках – настоящая местная достопримечательность. Сердар берёт книги стопками 4 раза в неделю! И аккуратно возвращает всё в срок. Русские сказки и сказки Шарля Перро, рассказы Драгунского, Носова, повести Губарева, энциклопедии про всё на свете сам Сердар прочитал ещё в детстве, теперь – читают его ученики… Это дети из семей мигрантов, которых не взяли в обычные московские школы. Но взяли в библиотеку – на уроки русского языка. 

- Мы принимаем всех! Вообще – всех. Мы не требуем ни денег, ни документов, главное, чтобы дети приходили и учились, – рассказывает Сердар. – Спрашиваем только имя и правовой статус, чтобы понимать, сможем ли мы им помочь с зачислением в школу в дальнейшем. У нас нет строгого учёта учеников: занятия начинаются в сентябре, но все желающие присоединяются к нам в течение года, часто занимаются целыми семьями. 


Простая истина о том, что люди – важнее книг, в стенах библиотеки звучит парадоксально. Но здесь уже давно ждут не только читателей. Первая детская казачья библиотека №128 - Культурный центр М.А. Шолохова – точка притяжения для детей-мигрантов.  Кузьминки, Люблино, Марьино, Выхино, Рязанский проспект – на уроках русского здесь можно изучать географию Юго-Востока Москвы… В этих районах столицы уже много лет традиционно селятся трудовые мигранты.  Поэтому у Сердара нет проблем с поиском учеников – накануне учебного года он раздаёт свои визитки в мигрантских центрах, чайхонах и даже на рынке «Садовод».

- Большинство учеников приходит без знания письменной речи и даже букв кириллицы, - признаётся Сердар. - Самое главное для меня, чтобы человек научился писать, читать, понимать и изъясняться на русском языке - это первоочередная цель. Сделать это нужно примерно за один учебный год. Ну а дальше, в идеале, заложить фундамент грамматики, чтобы потом в школе ребята совсем не потерялись.

***

- Вас это никогда не смущало? – сразу задаю неудобный вопрос заведующему библиотекой Антону Бредихину. - Приходят люди без документов, без медицинских справок? И вдруг они на регулярной основе начинают здесь заниматься! 

- Они же дети! В детскую библиотеку ходят! Всё правильно! Что я буду – устраивать здесь фейсконтроль и по паспорту пускать? Это вообще атавизм и рудимент прошлого! 

- Получается, «Перелётные дети» вместе с библиотекой на практике реализуют закон об образовании, право на образование для всех! Уделали систему образования, которая нередко оставляет детей мигрантов за бортом школ? 

- Я со своей позиции особо не разделяю культуру и образование, - говорит Антон Бредихин. - Это две сферы, которые настолько связаны, что их просто разорвать нельзя. Мы реализуем концепцию Сергея Семёновича Собянина о том, что библиотека – это, в первую очередь, пространство для жителей района, округа. Важно, чтобы любой человек мог сюда прийти и найти себя в стенах библиотеки. Это не только место для чтения, это место для обучения, место для работы, это место для развития, контактов и так далее…

***
ЮВАО – окраина Москвы хоть в географическом, хоть в философском смысле. Здесь, как в котле русской истории, всякого намешано. И юг - в названиях улиц (Волгоградский проспект, Новочеркасский бульвар, Таганрогская улица), и казачество с памятником писателю Шолохову и культурным центром его имени прямо в детской библиотеке, и промзоны, и мигрантские гетто… Но даже привыкшие к иностранным языкам местные жители поначалу очень удивились, когда в тихой библиотеке открылся …летний лагерь для детей мигрантов.
 
- Как так получилось, что вы приютили «Перелётных детей»? Это же, наверное, не самое очевидное направление работы казачьей библиотеки? – спрашиваю у Антона Бредихина.

- Здесь важно наличие теории рукопожатий! Ко мне обратился знакомый политолог, который рассказал, что есть такой проект «Перелётные дети», и они ищут площадку, где могут проводить свои мероприятия. Я только за! Мне нужны партнеры, мне нужны постоянные коммуникации, мне не нужны пустые стены, чтобы люди не знали, для чего вообще библиотека. Сначала попробовали организовать лагерь. Трехнедельный – с программой и насыщенной жизнью. Это был лагерь для детей-мигрантов с Ближнего Востока, из центральной Азии и Африки. Ребята собрались активные, они потом сами объясняли своим родителям, что значит на русском языке то или иное понятие, становились проводниками культурного обмена. Помню, в первый день этого лагеря подхожу к библиотеке, и из дверей выходят две афророссиянки! Я говорю: «О, Париж!»


Маленький Париж в Текстильщиках существует третий год подряд. Уроки русского для мигрантов выдержали испытания пандемическими ограничениями, летними каникулами и перманентным ремонтом в библиотеке…

- Раз проект не закрывается, значит, библиотека оказалась адекватной и комфортной площадкой для него! – убеждён Антон Бредихин. - Мы понимаем, как можем быть полезны друг другу - не только сотрудники могут влиять на жизнь библиотеки, но и те люди, которые здесь постоянно находятся.  Например, Сердар, преподаватель проекта, выступает у нас активным добровольцем, помогает на мероприятиях, участвует в оформлении фонда, в жизни библиотеки вообще! Ребята, которые занимаются русским, как иностранным, участвуют и в наших мероприятиях. Они сами уже часть жизни библиотеки! 
 
***
Насиме Мералишоевой 8 лет. Свой первый класс она закончила в субботней школе проекта «Перелётные дети» (подробнее о школе в тексте «Дети против каникул» https://pereletnye-deti.ru/ru/smi-o-pereletnyih-detyah/105-deti-protiv-kanikul.html), а на уроки русского приезжала в Текстильщики. Признаётся, что за этот год совсем забыла родной памирский(см примечание) язык и даже не помнит, как назывались в Таджикистане любимые сказки «Колобок» и «Курочка-Рябочка».



- Русский язык вообще не сложный, - рассказывает мне Насима. -  Я пока читаю не очень, путаю иногда О и А, но трудные слова мне помогает прочитать старший брат. Если честно, в школу идти мне страшно! Мне страшно, что мама и папа уйдут домой, а я останусь одна среди всех! Вдруг там будут вредульки? 

Библиотека в Текстильщиках – вообще первая библиотека в жизни Насимы. И, кажется, до сих пор девочка не может привыкнуть к количеству книг вокруг, которые хочется читать и перечитывать. Весь наш разговор – между книжных полок, где Насима выбирает, какое сокровище унесет сегодня домой.

- Когда Сердар говорит: «Перерыв!», кто-то садится играть в телефоны, а мы берем самые интересные книжки и читаем, - серьёзным шёпотом сообщает Насима. - Моя любимая сказка – «Красная шапочка». Там есть девочка - маленькая и красивенькая. Интересно, как волк её съедает. Но разбойники отрезают ему живот, и Красная Шапочка с бабушкой вылезают оттуда и радуются. Вообще, я мечтаю прочитать все старинные книги… Они здесь есть в библиотеке, только нам их ещё не дают в руки.
 
***
Старинные книги, а ещё множество диковинных предметов, вроде утюга на углях, рубеля и скалки – это всё артефакты с занятий «Перелётных детей». Библиотекари быстро поняли, что дети мигрантов – отличные зрители и слушатели, и адаптировали для них большинство уже существующих библиотечных проектов. Например, «Музейные уроки». 



- Раз ребят нужно интегрировать и знакомить с нашей культурой, нашей историей, я решила это делать через музейные предметы, - рассказывает библиотекарь Ольга Саввина, - Конечно, приходится подыскивать слова попроще. На первых занятиях мне вообще казалось, что меня не понимают. Но потом я решила, если ты что-то не можешь объяснишь словами, это можно показать на предмете. 

- Мы всё больше и больше приобщаем их к нашим мероприятиям, - говорит библиотекарь Ольга Кашигорко. – А новые мероприятия мы изначально планируем с учетом особенностей работы с детьми-мигрантами. Например, мы очень много с ними разговариваем про Москву, в которой мы все вместе живём. Показываем книги о Москве, которые можно прочитать, чтобы познакомится с историей, с улицами, архитектурными сооружениями и памятниками.

Не только говорить и показывать, но вести за собой! Энтузиазм библиотекарей по отношению к детям – мигрантам уже не помещается в стенах книжных хранилищ. Поэтому прямо сейчас в библиотеке придумывают новый формат работы – экскурсии по району. Первая прогулка по Текстильщикам состоится уже в июне.

- Мы хотим, чтобы наши ученики знали историю района, могли здесь ориентироваться, - раскрывает планы Ольга Саввина. – Если честно, хочется сделать для этих ребят многое! Они очень искренние! Добрые! У них души такие детские – как чистый лист! Это во всём проявляется, даже в отношении к книге! Они у нас – самые бережные читатели! 

 
 

***
Муниса Авазова книги на русском языке читает только первые полгода. До 16 лет девушка жила и училась в Узбекистане, потом вместе с мамой переехала в Москву. В школу Муниса не ходит, но очень хочет поступить в колледж гостиничного сервиса и туризма.
 
- Когда я пришла сюда заниматься, могла сказать только: «Я не знаю русский язык. Здравствуйте. Спасибо». Всё! – смеется Муниса. 

Кроме родного узбекского, она говорит на турецком и английском, а вот русский – оказался самым сложным языком. У Мунисы пока нет друзей, которые говорят на русском, поэтому язык она учит несколько раз в неделю на уроках в Текстильщиках, и каждый день – по книгам и сериалам. В библиотеке любимые полки Мунисы с маркировкой 16 +. Здесь собраны повести о первой любви и книжки с советами психологов. 

- Мне нужен месяц примерно, чтобы прочитать одну книгу, - признаётся девушка - У меня сейчас много свободного времени, и я читаю, читаю. Всё понимаю, но сказать самой трудно – в голове узбекский, перевожу сама себе всё на русский! Когда научусь говорить без ошибок, хочу запустить свой канал на ТикТок. Может быть, даже с уроками русского - для тех, кто только начинает учиться.

***
Вести свой ТикТок на русском языке – важная мотивация для многих ребят – мигрантов. И в этом смысле социальные сети – верные союзники педагогов «Перелётных детей». У десятилетней Жасмины Айдаровой в русскоязычном ТикТоке уже 354 подписчика. Она снимает рисованные истории про Золушку, Рапунцель и Леди Баг и сама озвучивает их. Русский язык Жасмина начала учить на уроках в библиотеке. Говорит, «все занятия простые очень, и всё легко запоминается».
В сентябре Жасмина пойдет в обычную школу. Больше всего она боится диктантов и ошибок, но без школы ей никак, ведь впереди мечты, которые должны обязательно сбыться после 11 класса:

- Хочу купить дом и стать блогером, как Валя Карнавал и Юлька Шпулька, - улыбается Жасмина. – Не знаю, как это объяснить… Я хочу стать просто звездой!

***
Кажется, для Сердара Аманова каждый его ученик – с первых минут «просто звезда». А сам он давно уже для своих ребят и их родителей больше, чем учитель. Сердару приходится быть и юристом, и консультантом по всем вопросам, и даже человеком, который может помочь деньгами. И при этом, не забывать учить детей русскому языку.

- Изначально я не был готов к такому, - говорит Сердар. – Но это мне нравится! Когда груз ответственности лежит только на мне, и не надо ни у кого спрашивать разрешения на что-то или на кого-то полагаться. Я работал в частных школах и в государственных. Более благодарных учеников, чем сейчас, у меня никогда не было. И, наверное, никогда не будет. Я от учеников не слышал ни одного плохого слова, не видел плохого поведения, домашнее задание почти всегда выполнено. С выпускниками того года мы до сих пор переписываемся, они говорят мне: «Спасибо!», называют меня первым учителем – это очень приятно.

До конца июня уроки русского языка в Текстильщиках – в силе. А параллельно - Сердар всеми силами помогает своим выпускникам попасть в московские школы. Если не получается, убеждает обратиться к юристам «Гражданского содействия»* и, если потребуется, смело судиться за право на образование.


- Если мы возьмем прошлый год, большинство тех, кого мы учили, пошли в школу и сейчас успешно учатся, - рассказывает Сердар. - Был случай, что мама не могла три года устроить детей в школу. Три года дети жили в Москве и школу не посещали вообще! Они ходили заниматься к нам, начали неплохо говорить по-русски. Нам удалось всеми правдами и неправдами устроить их в школу… Для меня личная победа, когда человек, которому отказывали в школе или который из-за незнания языка не мог пойти в школу, всё-таки туда идёт и потом мне пишет: «Спасибо Вам! Вот мои оценки!», скидывает фотографии из дневника, где, конечно, большинство тройки, но есть и пятёрки. Это лично моя цель номер один. 

***

Пока в проекте «Перелётные дети» только две библиотеки с уроками русского, как иностранного – в Текстильщиках и в Нахабино. Масштабировать хорошее дело сложно, но, кажется необходимо. По прогнозам экономистов, как только ковидные ограничения пойдут на спад, поток мигрантов в Россию увеличится, а значит – снова будут дети, которых не возьмут в школы без документов и знания языка.

- Когда мы говорим о таких небольших интеграционных проектах, важно, чтобы это не замыкалось на одной библиотеке, - уверен Антон Бредихин. -  Тем более, что число мигрантов у нас в Москве увеличивается. Важно, чтобы не дети не находились постоянно замкнуто в своём же социуме, при этом абсолютно не понимая, где они – в Ташкенте или в Москве. Нужно вести постоянную работу с мигрантами, потому что дети – они сегодня дети, а завтра – уже подростки и взрослые. И соответственно, они должны быть частью той культуры, в рамках которой они находятся. Чтобы у нас потом не было ни этнического сепаратизма, ни развития каких-то радикальных движений.


ПРИМЕЧАНИЯ:

ПАМИ́РСКИЕ ЯЗЫКИ́ - это группа языков, распространенных в вы­со­ко­гор­ных до­ли­нах Па­ми­ра и Вост. Гин­ду­ку­ша на сты­ке гра­ниц Тад­жи­ки­ста­на, Аф­га­ни­ста­на, Ки­тая и Па­ки­ста­на. Об­щее чис­ло го­во­ря­щих св. 270 тыс. чел.

*Министерство Юстиции 20 апреля 2015 года внесло
Комитет «Гражданское содействие» в реестр
«организаций, исполняющих функции иностранных агентов»
  • Сердар Аманов - больше, чем учитель! Он - педагог проекта "Перелётные дети"
  • Ольга Саввина ведет "Музейные уроки"

«МОЯ ГЛАВНАЯ МЕЧТА, ЧТОБЫ МЫ СТАЛИ НЕ НУЖНЫ!»

Про письма счастья в Министерство просвещения и Общественную палату РФ, педагогический бестселлер, который надо бы написать и людей, которым никогда не откажут в «Перелётных детях» - с куратором проекта Анной Орловой поговорила журналист Настя Тихомирова.

АННА: Вот уже пятый год пошёл, как я в проекте. И у нас всё время возникают какие-то изменения, какой-то рост, количественный и качественный, новые люди, новые учителя…

НАСТЯ: Мы сегодня говорим, как раз об итогах учебного года, хотя, насколько я понимаю, учебный год в «Перелётных детях» - понятие относительное?

АННА: Очень относительное, потому что летом занимаются и старшие группы онлайн – я имею ввиду взрослых, и какие-то детские группы - мы оставили их для ребят, которые очень желают учиться. Никого мы насильно на каникулы не выгоняем!)) Мы просто формируем для них какие-то более - менее адаптированные группы, которые повысят их уровень русского языка летом. 

НАСТЯ: Сколько вообще человек объединяет проект «Перелётные дети»? 

АННА: В общей сложности, мы считаем, что это 700 человек или около того. Конечно, варьируется эта цифра, потому что кто-то ушёл, кто-то закончил курс, кто-то переехал, кто-то закончил учебный год… Ну мы считаем около 700 человек. Чуть больше 400 человек – наша онлайн – школа. Это дети и взрослые, которые учатся у педагогов дистанционно. И порядка 300 человек – офлайн. Занятия проходят в двух библиотеках – в Нахабино и в Текстильщиках, субботняя школа в лицее «Ковчег 21 век», 4 школы в городе Красногорск, где идут дополнительные занятия РКИ, школа в селе Ельдигино Пушкинского района. Вот таким образом…


НАСТЯ: И на низком старте Подольск и Одинцово?

АННА: Да! Но это особая история! Мы написали три письма счастья – в Общественную палату РФ, в Министерство просвещения РФ и в Министерство образования Московской области. Это были письма с номером, зарегистрированные официальные письма о том, что мы готовы поделиться своим опытом со всеми, кому это нужно. Мы денег не просили, учебники не просили, мы просто хотим быть нужными… Министерство просвещения и Общественная палата ещё должны нам ответить, а Министерство образования Московской области ответило нам практически сразу и поставило нас в известность, что они донесли информацию, о том, что есть такой проект «Перелётные дети» во все школы области. Молодцы! Хотя бы так! И уже есть отклик! Нам позвонили из районного отдела образования города Одинцово, был разговор о совместном сотрудничестве. Пока мы договариваемся о каких-то онлайн-конференциях по этому поводу. По всей видимости, мы будем консультировать, мы будем рассказывать о том, как это у нас работает. И в Подольске тоже прошла информация, детям мигрантов в школах раздали мой телефон, они звонят, и мы их определяем на занятия в онлайн - группы. 

НАСТЯ: А нет ли идеи начать издавать учебники и пособия РКИ? Создать методический бестселлер для других педагогов?

АННА: У нас часто просят разные педагоги и школы: «Дайте нам программы! Дайте нам инструмент! Дайте нам учебники! Дайте методики!» Удивительно! Особенность проекта в том, что он очень практический! Он очень гибкий! Тут либо учишь, либо не учишь! Многое зависит от желания! У нас в «Перелётных детях» это просто бралось и делалось. Мы не ждали программ, мы не ждали учебников – ты учитель, учи! Это же ребёнок! Это тот момент, когда все средства хороши! В нашем проекте работают разные учителя, многие из них очень творческие! И они постоянно придумывают что-то новое, чтобы учить тому же, но по-другому. И, конечно, у нас это всё приветствуется, это всё прекрасно! Но, может быть, мы что-то, конечно, напишем однажды…

НАСТЯ:
А как глобально изменилось качество образования в «Перелётных детях»? Это же первый постпандемический учебный год, когда изменился вообще подход к образовательному процессу? 

АННА:
Во-первых, открылась школа онлайн. До этого мы даже не думали о ней! Если бы нам сказали, когда мы работали только на офлайн: «Организуйте дистанционную школу!», мы бы сказали: «Это невозможно! Невозможно учить русскому иностранцев онлайн. Русскому языку! Вы что? Это же так трудно! Это же английскому только дистанционно можно учить! Русский – сложный очень язык! Тем более, учить детей онлайн! У нас прошлой весной, когда начался карантин, были только детские группы. Некоторые родители постольку - поскольку с детьми приходили и учились тоже. Про взрослых мы даже не думали особенно. Мы их приглашали в школу рабочей молодёжи, но это всё тоже было офлайн. 
Пандемия привела нас всех к общему знаменателю, что мы все по - любому будем работать дистанционно. И наши дети, которые раньше учились в субботней школе и в школах Красногорска первыми сказали: «Да, мы научились учиться в Зуме, мы можем это!»


НАСТЯ: Это же качественный рывок!

АННА: Да! Мы сначала детей пригласили в онлайн – группы, а потом поняли, что можно всех так учить, хоть с нуля! Если хороший, квалифицированный педагог, он владеет и онлайн-методиками. Мы пригласили очень хороших специалистов. Если до этого у нас были учителя, которых мы дополнительно обучали на курсах у специалистов преподавания РКИ из РГПУ, из МГУ, то тут к нам пришли работать те люди, которые сами проводят эти курсы: профессор Тамбовского университета стала преподавать у нас онлайн, вся кафедра русского, как иностранного из Астраханского университета – они подтянули друг друга, и мы очень счастливы, потому что это доценты, кандидаты наук, которые знают толк в своём деле. Они стали обучать сначала наших детей, потом взрослых. Потом подключилась Организация Объединенных Наций, которая прослышала про вот эти курсы и привела к нам первую группу афганцев и сирийцев, которые живут в России, и не знают, где учить русский язык.

НАСТЯ: А теперь во взрослых группах 300 человек!

АННА:
Да! Теперь их 300 человек только женщин! И они приводят своих подружек, подружки приводят своих подружек. Мы сделали первый выпуск, дали первые 32 сертификата об окончании годичных курсов изучения русского языка… Эти люди теперь могут рассказать о себе, могут сдать экзамен на гражданство, они могут поговорить где угодно! Если раньше такому человеку нужно было даже в магазин идти с переводчиком или со знакомым русским человеком, то теперь они сами с усами! Они ещё и по-русски расскажут всем своим подружкам, куда надо идти, чтобы учиться русскому языку.

НАСТЯ:
Но есть среди онлайн-группа одна группа «особеннее» других. Это ребята, которые вышли на сдачу Основного Государственного Экзамена? 

АННА:
Конечно! Это впервые! Сейчас наши первые дети вышли на ОГЭ, они уже сдали русский и математику, будем ждать их аттестатов, этих свидетельств об окончании девяти классов. Это прекрасно! Кто-то из них способен учиться и дальше, в 10-11 классах, кто-то получит на руки «корочки» и пойдёт в колледж – это тоже большой рывок, потому что для ребят открываются совсем другие просторы. Каждый день, каждый божий день, кроме субботы и воскресенья, учитель русского языка преподавала им свой предмет, с сентября по май. И математика три раза в неделю. 

НАСТЯ: Девять лет они фактически навёрстывали?!

АННА:
Мне кажется, те, кто не пошёл на эти курсы, очень сильно потеряли. Это, конечно, были замечательные курсы! Их посещали 11 человек! Ну и результат был!

НАСТЯ: Но ведь курсы подготовки к ОГЭ будут продолжаться в новом учебном году?

АННА:
Не знаю, неизвестно. Деньги потрачены немалые, сил использовано очень много, а мы всё-таки вывели не 10, не 15 человек на ОГЭ, а четверых или пятерых, по-моему. Но большинство из них - это дети, которые учились в школе. А группу-то открывали под тех, кто не учится в школе! Группу-то открывали под афганских детей, которые сидят дома… Изначально, вообще под двух девочек 19 и 20 лет. Мы же их сами устраивали в школу, водили их знакомиться с учителями, выдавали разные справки, мы очень хотели, чтобы они аттестовались, но, к сожалению, много ещё трудностей… Они не зарегистрировались на ОГЭ, они очень долгое время боялись подойти к МФЦ, у меня такое чувство, что они боялись вообще «светиться» в базах. У них не подтверждён статус беженцев. Им было сказано, что они имеют право учиться. Никакой полицейский не может прийти к ним на экзамен и сказать: «А теперь депортация!» Они могли закончить 9 классов, сдать ОГЭ и дальше уже действовать с документами в руках. То ли им кто-то из взрослых подсказал, что этого лучше не делать? Я так и не поняла до конца, почему они не дошли до финала.

НАСТЯ:
А вообще есть какая-то предполагаемая вместительность «Перелётных детей»? Речь, кажется, шла о цифре в 1000 человек? 

АННА: Ну, речь шла о 1000 человек – это в будущем. Мы никому не отказываем! Мы специализируемся на людях, которым нужна помощь которые не знают русского языка!


НАСТЯ:
Мы сегодня видели родителей учеников субботней школы, которые, вдохновившись успехами своих детей, тоже захотели учить русский язык у нас! 

АННА: В прошлом году были такие истории, когда люди не могли устроить детей в школы, даже с документами, потому что сами не знали русского языка. Приходит мама, не знающая русского языка, и с ней очень легко поговорить с отрицательным для неё результатом. Ей проще сказать: «Нет», чем ввязываться с ней в дискуссию. Она же не может ответить! Вообще, конечно, это ужасно! Государству нужны трудовые мигранты. Не просто так они здесь! Они не нелегалы! Они трудовые мигранты. Если государству нужны трудовые мигранты, значит, государство даёт какие-то права мигрантам. Потому что государству они нужны! А получается так, что трудовые мигранты уезжают на родину, потому что здесь не получилось, и их места никто не занимает. Они работают на наше народное хозяйство! Они платят налоги! Значит нам не плохо от того, что они здесь работают? Сейчас те мигранты, чьи дети у нас учатся – это же люди, которые не первый год здесь работают. Они не сразу с семьями приезжают. Сначала на разведку приезжает глава семейства, он понимает, что он здесь зарабатывает больше денег, он понимает, что здесь можно устроиться на работу, что дети говорят на русском языке, потому что, например, в Самарканде прекрасные русские школы, там дети учатся лучше наших русскому языку, они знают такие стихи, каких я не знаю… Почему у них какие-то преграды в образовании здесь? Не должно быть у ребёнка никаких преград. Разговор с ребёнком должен быть простой: «Здравствуйте! Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Ты садишься в такой-то класс». А у нас разговор такой: «Сколько лет? Какой класс? Давайте регистрацию! Давайте медицинскую карту! Давайте! Давайте! Давайте!»  Но если у ребёнка нет никаких документов, это не значит, что ребёнка надо выгнать из школы или не брать его совсем. Цель образования – воспитать человека, который будет работать на страну. Опять же, дело укрепления мира! Говорят: «Вот, мы их учим, а они потом уезжают!» Да пусть они уедут с восторгом из России, пусть помнят, что к ним здесь относились по-людски, им здесь помогали. Чего мы боимся? Терроризма? Хорошо работающий человек не является потенциальным террористом. Это довольный жизнью, нормальный человек, который ориентирован на семью и на работу. Наша задача сделать так, чтобы человек был благополучным. А благополучным он будет, если у него будет образование и кусок хлеба.

НАСТЯ: Как вообще настрой на будущий учебный год? Есть же мнение, что мигрантов в стране станет опять больше, если начнут потихонечку пандемические ограничения снимать и возобновятся полёты? Какие уже есть планы и мечты?

АННА:
Ну, планы и мечты… Вы знаете, мы про планы и мечты вообще никогда не говорим. Мы говорим в мае о том, что на следующий год работаем. Как мы будем работать, мы никогда не знаем. Мы собираемся в августе, понимаем ситуацию, и уже от неё отталкиваемся. Так, что я привыкла планы не строить, а работать, как работается. Летом мы работаем в онлайн – школе. У меня собственного абсолютного отпуска нет. Наши учителя говорили с онлайн - группами, и большинство учеников ни на какие каникулы, конечно, не уходят. То есть, мы отталкиваемся от сегодняшнего дня. Как складывается. У нас нет такого, что мы уходим на каникулы… Какие-то группы только начали учиться. Если их отпустить на каникулы, они забудут, как по-русски «мама», «папа». А мечты? Моя главная мечта, чтобы мы стали не нужны. Чтобы тем, чем мы занимаемся, занималось государство, потому что это единственный цивилизованный выход, если стране нужны трудовые мигранты.

ДЕТИ ПРОТИВ КАНИКУЛ


Какие родители готовы потратить выходной ради... школьных будней своих детей? Почему «нигде не берут, а сюда взяли»? И как язык танца помогает учить русский язык? Настя Тихомирова побывала на выпускном в субботней школе, который, по идее, должен был стать пропуском в новую жизнь для детей мигрантов... Должен, но не факт.
 
«Сарафанное радио – это когда все надели сарафаны и стараются перекричать друг друга», - мы пытаемся шутить вместе с Аминой и Мариам, чтобы легче запомнить сложное слово «сарафан». До гала-концерта в честь окончания учебного года ещё час, вокруг суета и шум, но девочки уже надели русские костюмы и репетируют на ходу связки танца… Им очень нравятся и рубашки с пышными рукавами, и косички на головах, и сарафаны, чьё название они то и дело забывают… 


- Сегодня мы покажем русский танец, - Мариам пытается перекричать гул репетиции, -  Мы очень долго к нему готовились, каждую субботу тренировались! Я думаю, всем будет интересно посмотреть наше выступление. Сложностей в танце нет, он быстрый, веселый и прикольный. Даже в чем-то похож на национальный таджикский танец. 

- А по мне, этот танец спокойный! – спорит Амина. -  Я даже не волнуюсь перед выступлением! 

- Мы всем классом участвуем почти! – гордо продолжает Мариам. - Мы выбрали русский танец, потому что мы из России! Живём здесь! 

Патриотизм у Мариам настолько неподдельный и искренний, что… я даже не нахожу слов в ответ! Ей и вправду всё нравится здесь: и Россия, в которую они переехали всей семьей из Таджикистана; и друзья, которые говорят каждый на своём языке, а вместе – на общем русском; и субботняя школа, которая нашлась благодаря всё тому же «сарафанному радио»… В обычную, общеобразовательную учеников без гражданства и без регистрации не берут. А сюда, в субботнюю школу частного лицея «Ковчег XXI» – взяли! 

Пока в зале кипит последняя репетиция, в кабинете рядом кипят сложные разговоры. Родители-мигранты до сих не знают, как и где учить дальше своих детей…

- Сначала мы пытались в обычную школу попасть – не получилось, - рассказывает отец двоих детей – Саид. – Нам везде отказывали, потому что нет регистрации. Были такие места - зайдешь, а директор школы даже не хочет с тобой разговаривать! Мы даже не думали, что настолько сложно будет попасть в школу… Думали, как у нас – пришел в школу и учись, места есть - нет, хоть 45 человек – все равно посадят в класс! 


- Мунтазир вообще два года в школу не ходил, как приехали в Россию – говорит отец мальчика,  - там, в Таджикистане он был отличником! Сплошные пятерки по английскому, по математике! Его даже перевели через класс, потому что слишком хорошо учился! Вундеркинд! А здесь сидит дома: не берут никуда в школу – то этого документа нет, то другого документа нет. Не знаю, почему ребенка так мучают? У нас так не принято! Он же ребенок! Ему учиться надо!

- Мы сняли квартиру у метро Рязанский проспект, а регистрация у нас в другом районе, - продолжает папа первоклассницы Нозии. – Просились в четыре школы рядом с домом. Не приняли – у нас мест нету, проситесь в школу по месту регистрации. Хорошо, что есть субботняя школа. Если бы не было субботней школы, наши дети остались бы на улице. Что было бы с ними завтра? Завтра уже поздно будет! Спасибо огромное, что взяли нас!

Кузьминки, Нахабино, Щелковская… Учеников в субботнюю школу под Красногорском родители привозят буквально со всей Москвы! Дорога только в один конец у многих занимает 2-3 часа. Формально, это нарушение всех норм СанПиНа (стандартное расстояние от дома до школы для городского ученика должно быть не больше 500 метров, для сельского – не больше 4 километров), фактически – для многих учеников субботней школы это вообще единственный шанс учиться! 

 - Субботняя школа для детей мигрантов - это наш новый опыт, - рассказывает Анна Орлова, куратор и преподаватель проекта «Перелётные дети».  -   Вообще, в лицее "Ковчег XXI" субботняя школа существует давно, дети в ней учатся экстернатом. Это обычные дети, которые, как правило, серьезно занимаются музыкой или спортом и не успевают ходить в общеобразовательную школу. Они приезжают к нам по субботам. С 10 утра до половины четвертого у них занятия – это и привычные уроки по школьным предметам, и творчество, конечно. Ученики субботней школы получают задания на неделю вперёд, потом сдают домашнюю работу педагогам, пишут контрольные... Всё как у всех! И вот, в этом учебном году, в субботнюю школу мы устроили семерых памирских детей, которых не взяли в обычные школы по разным причинам: из-за отсутствия регистрации, из-за плохо говорящих родителей, из-за того, что "мест нет", из-за того, что они просто юридически не дотянули этот вопрос… Трое первоклассников, второклассница, третьеклассница и мальчишки, 5-6 класс. Они отучились у нас, закончили каждый свой класс. Очень старались. Мы им оформили личные дела. И теперь, с полным пакетом документов они сейчас снова будут пытаться оформляться в школы. Конечно, ещё вопрос - возьмут их или нет? Им сейчас в этом вопросе активно помогает Памирское землячество и, может быть, помогут юристы "Гражданского содействия" – мы сейчас договариваемся с ними. В принципе, ведь ребенка должны брать в школу! Даже без регистрации!

Объединить детей трудовых мигрантов и учеников из подмосковных семей с достатком выше среднего, перемешать, подружить и устроить общий концерт в конце учебного года, где все вместе танцуют русский танец – это абсолютная педагогическая победа преподавателей лицея «Ковчег XXI». Но есть и ещё кое-что, что удивляет даже самих педагогов – ученики субботней школы не хотят уходить на летние каникулы! 

- Школа необычная, нам очень нравится! - признаётся Робия. - Тут весело, никогда не бывает скучно на уроках. Отсюда даже не хочется на каникулы!


- Вообще, учителя здесь все очень весёлые, - уверен Ислам. - Мы здесь учим русский язык, английский, танцуем, поём, лепим, рисуем, играем и… обеды здесь вкусные! Обычно в школе всем хочется быстрее на каникулы, а в субботней школе – нет!

- Лучше, чем обычная школа! Не жалко потратить субботу на занятия здесь! И не только субботу, а всё лето! – говорит Файдулло. 
- Я не против ещё поучиться, вместо каникул, - улыбается Руфия.

В зрительном зале – нет свободных мест! Кажется, здесь даже гордость за детей – общая! И восторгов с овациями хватает на всех выступающих! Программа концерта – самая, что ни на есть интернациональная: китайский танец, ковбойский и, конечно, русский – в сарафанах и косоворотках. Присядки, хлопушки, дроби, дорожки, ковырялочки и ещё множество сложных традиционных элементов удаются детям мигрантов так, словно бы они всю жизнь танцевали под «Калинку», а засыпали под "Волчка"...

- Мы с ними целый учебный год репетировали! - раскрывает секрет учитель хореографии Ильдус Хамидуллин. - Я подобрал русский танец, потому что нашим «перелетным» ребятам нужно больше знать о России и русской культуре. И они очень охотно отозвались, старались, выучили все элементы. Элементы – сложные, зато теперь мои ученики везде станцуют, если их пригласят, под любую русскую музыку! Молодцы! Я своими ребятами горжусь! В новом учебном году мы планируем ставить народный танец одной из тех стран, откуда приехали наши ученики. Пока ещё думаем, какой выбрать: украинский, лезгинку, узбекский или таджикский… Уверен, что найдём костюмы! У нас впереди очень много планов, главное – старание и желание! 

У родителей - мигрантов пока строить планы даже на ближайшее будущее не получается. Большинство из них до сих пор не знают, в какую школу привести или… привезти своих детей 1 сентября 2021 года. К сожалению, продолжать занятия в субботней школе «Ковчега» можно только до 6 класса. Да и возить детей из Москвы в подмосковный Красногорск сложно и дорого.  

Анна Орлова, как может, пытается найти слова поддержки для родителей, советует не сдаваться и обращаться к уполномоченному по правам ребёнка: 

- Требуйте у директора или в департаменте образования письменный отказ, если вас не берут в школу! Если взять письменный отказ и дойти до уполномоченного по правам ребёнка, то уполномоченный, скорее всего, посодействует, чтобы ребёнка взяли в школу рядом с домом и без регистрации! Это же право на образование! Оно общее для всех детей, находящихся на территории Российской Федерации! В принципе, мы можем все школьные документы отдать вам сейчас, а если что-то не получится, вы сможете на таких же условиях вернуться к нам в следующем году!

Пока дети отмечают конец учебного года мороженым и конфетами, родителей снова одолевают несладкие мысли. Кажется, они все здорово устали от обстоятельств и борьбы:

Москва – это место возможностей, место порядка – мы всегда так думали, - говорит папа Нозии. – Мы поэтому привезли сюда своих детей.  Мы хотели бы здесь нормально жить, как другие! Получить гражданство, начать новую жизнь, дать детям образование. Мы хотим, чтобы наши дети увидели, как можно дальше жить. 

- Может быть, у меня всё-таки изменится жизнь, - вздыхает Саид, - А может быть, я возьму своих детей и увезу их обратно домой, в Таджикистан. 

ПЕРВЫЕ НА ОГЭ

Выпускные экзамены в России в этом году сдают почти 1,5 миллиона девятиклассников. Мы желаем удачи всем, но особенно переживаем за троих. Митра Абдулла, Мужда Ибрагим и Ромал Маликзада – первые выпускники группы «Перелётных детей» по подготовке к ОГЭ! Всего год интенсивных занятий – и русский для ребят стал почти как родной. А заодно – подтянулись алгебра с геометрией!
 
О том, как сленг помогает наладить отношения с родителями, почему «Капитанская дочка» - главное произведение школьной программы, и сколько времени нужно учить русский, чтобы произнести «уточке холодно» и не засмеяться – поговорила с главными героями недели журналист Настя Тихомирова. 
 
Три раза в неделю Рома забивает на всё и …идёт забивать мячи в секцию «на районе». Он мечтает о профессиональной карьере футболиста в клубе «Чертаново». Но пока даже не решается попроситься на просмотр в команду.

 
- Попасть туда очень сложно, - уверен Рома. – Многим отказывают. Мне кажется, это всё равно, что мечтать о «Манчестер Юнайтед»!
 
- Подожди, почему ты себе обрезаешь крылья? – я пытаюсь с ним спорить. - Недавно тебе невозможным казалось сдать ОГЭ! 

- ОГЭ по русскому, кстати, легко сдавать! Я сначала очень волновался. Но когда увидел задания, оказалось, они легче, чем мы решали с преподавателем. Самым сложным было написать изложение. Я написал, но оставил на черновике. А вот сочинение было легким – про доброту.

Чтобы подобрать нужные слова, Рома делает длинные паузы и задумывается. Он приехал в Россию из Афганистана четыре года назад. Сначала – в Оленегорск, крошечный город за Полярным кругом, где его настоящее имя – Ромал Маликзада - казалось одноклассникам диковинным и непроизносимым. А для самого парня диковинным и непроизносимым был русский язык.

- Мой родной язык - пушту, он такой сложный, что многие, кто говорит на пушту, сами не понимают некоторых слов, - рассказывает Рома. – А русский язык не лёгкий и не сложный, он – красивый. Когда я приехал в Россию и услышал русскую речь, я сказал себе, что буду разговаривать на русском даже сам с собой, дома перед зеркалом. Так он мне понравился!

Уроки русского для Ромы начались на улице. Оленегорские друзья просили повторять за ними разные забавные фразы, например, «уточке холодно»…

- Мне никак не удавалось произнести это - «уточке холодно», - смеется Рома. - Я не знаю почему. Сейчас уже, конечно, получается. 

Несколько лет Ромал успел проучиться в средней школе, где учителя русского нашли общий – английский язык – с иностранным учеником. Все правила педагоги буквально переводили с русского на английский и обратно… 

А потом Рома перебрался в Москву. Поближе к футбольной жизни и своей футбольной мечте. Вместо русской классики, парень постоянно читает ленты спортивных новостей на русском языке и пресс-релизы футбольных клубов. Говорит, это очень помогает набраться новых слов, похлеще, чем «уточке холодно»… Но даже в погоне за мячом, он остаётся реалистом. И пока агенты клуба «Чертаново» ничего не знают про Рому, сам Рома планирует поступать в колледж - друг уговорил, за компанию.   

- Мечтать не вредно, но в данный момент я просто хочу учиться в колледже и заниматься любимым видом спорта. Потом уже будет понятно, куда мне идти дальше или не идти. Наверное, если я сдам ОГЭ – буду счастлив! 

Впереди у Ромы – экзамен по математике (он шутит: «Лучше три раза подряд выучить русский язык, чем один раз геометрию») и долгая счастливая жизнь в России. Здесь у Ромы есть все шансы, кроме одного – шанса выспаться.

- Самое, что мне не нравится – это то, что не спится в России, - искренне признаётся Рома. - Каждую ночь обещаю себе лечь спать пораньше. А засыпаю только в 3-4 часа утра. У многих моих друзей так. Не знаю, что это. Из-за климата? 
 
__________________________________________
Ромал Маликзада - один из первых выпускников нового начинания проекта «Перелётные дети» - групп подготовки к ОГЭ. Сначала эти группы нам самим казались чем-то почти авантюрным. Как научить базовому русскому языку мигрантов из любой страны мира всего за год – мы уже понимаем. Но как всего за год! подготовить ребят с неродным русским к сдаче государственного экзамена? Как наверстать девять лет школьной программы? Как научить мыслить по-русски, чтобы инофоны могли написать изложение и сочинение? 
- Было очень сложно, потому что многие наши ученики до этого не изучали русский язык в системе, - рассказывает педагог Мария Матвеева. -  У них было очень мало знаний, навыков, умений. Нам, конечно, пришлось очень серьезно поработать в течение года, понять уровень ребят, выработать для каждого индивидуальную стратегию… Это совсем иной формат работы, он не похож на ту работу, которую мы проводим с обычными российскими школьниками, для которых русский язык - родной. С иностранцами – всё гораздо сложнее. Насколько мы могли, мы помогли по максимуму.
- Приходилось самой пересматривать методику преподавания, - вспоминает математик Маргарита Воропаева. – Но ребятам тоже было непросто, ведь изучать математику им пришлось, слушая объяснения на неродном для них русском языке. В обычном классе учитель ориентируется на потребности основной массы учащихся и, конечно, ребятам - инофонам сложнее успевать. А на наших занятиях всё объяснение настроено только под них. Думаю, в этом главный плюс.
В августе прошлого года «Перелётные дети» усадили за парты учеников из Москвы, Подмосковья, Казани и Иваново. Все занятия по подготовке к ОГЭ проходили в дистанционном формате или, как шутят преподаватели, «на кухонном столе». Нам и в самом деле было всё равно, есть ли у ребёнка условия для учёбы или почти нет… Мы убеждены, что закон об образовании – един для всех, и шанс сдать ОГЭ в России должен быть у каждого, кто верит в свои силы и своё будущее.  
___________________________________________________
Мужда Ибрагим родилась в Иваново, но на русском языке девушка говорит только в школе. Домашний язык общения в её семье – это дари. 

-  Ещё десять лет назад для афганской девушки главное было кое-как закончить школу, а затем всё – замуж, - говорит Мужда. – А сейчас очень многие не только в России, но и в Афганистане продолжают учиться после школы. Становятся учителями, полицейскими, юристами… Прогресс идет! 

У Мужды тоже большие планы на жизнь после школы. Она хочет стать врачом, потому что ей «очень нравится работать с людьми», она хочет научиться рисовать, как настоящий художник и ещё… хочет носить хиджаб, потому что это – её свобода выбора.


- Насколько сложно быть мусульманкой в городе Иваново? - Мужда задумывается. – Например, сейчас, к сожалению, я не покрываюсь (платком – прим.) потому что вообще никак к этому не готова – везде появляются проблемы с этим, даже в школе. Да и после школы во многих учебных заведениях не разрешают с платком ходить. Нетерпимость обычно исходит от людей старшего поколения. Однажды мы гуляли во дворе с подругой, которая покрывается, и бабушки кричали на нас: «Уходите с нашей площадки! Вы – нерусские, что вы тут делаете?» И мы такие: «Ну ладно».

Родители Мужды переехали в Россию задолго до её рождения, когда поняли, что «в Афганистане они не построят хорошую жизнь». Всё детство Мужда пыталась представить себе историческую родину, но когда приехала в Кабул на каникулы к родственникам, увидела другую страну:

- Афганистан намного красивее, чем я его себе представляла! Но жить там я не хочу. Я ведь даже думаю на русском языке! Русский язык – очень сложный, но интересный – одно слово может нести множество значений. Это очень классно, но для иностранцев русский, конечно, трудно выучить.

Уроки русского для иностранцев Мужда и сама устраивает прямо дома. Учит с мамой новые слова, вписывающиеся в литературную норму, а с папой – хулиганит от души:

- Пытаюсь научить папу русскому сленгу, - рассказывает девушка. -   Он меня не до конца понимает, поэтому – надо!  «Кринж», «рофлишь» – это он быстро понял. А вот слово «шаришь» никак не давалось. Он подумал, что это что-то типа «надувать шарик». Я говорю – нет, пап! «Шаришь» – это значит, понимаешь. В сленге ты не шаришь! 

У Мужды - чистый русский язык, без акцента и даже без ивановского «оканья» и «еканья». Но когда девушка узнала о группах подготовки к ОГЭ для мигрантов, сразу решила – нужно учиться!

- На три я русский точно сдам сама, но хочется больше баллов. Поэтому язык нужно подтянуть, раз есть такая возможность. Правила, склонения, падежи – на курсах «Перелётных детей» получилось вспомнить всё и выучить многое, что в школе плохо учила. Я долго искала, кому ещё из афганцев  можно помочь с подготовкой к ОГЭ здесь в Иваново, но оказалось, что моих сверстников в городе почти нет  – все либо старше, либо младше. 

Экзамен по русскому языку Мужда написала 24 мая. Говорит, что всё прошло нормально, но сочинение и изложение оказались «сложнее, чем пробник в школе». Так что после экзамена она волнуется даже больше, чем до него. 

- На самом деле, хочется уже сдать ОГЭ, перейти в десятый класс, отдохнуть две недельки, а потом начать саморазвиваться. Например, больше читать. Мне нравится Пушкин, «Капитанская дочка». Эта книга связана с историей, а я люблю русскую историю. И Маша Миронова на меня немного похожа. Есть в ней что-то волевое и прекрасное.  

________________________________________________________
Чтобы сдать мигранту ОГЭ, одних занятий в «Перелётных детях» недостаточно. Нужно ещё прикрепиться к школе (если ты не девятиклассник), собрать пакет документов и вовремя подать заявление на участие в аттестации через портал Госууслуги… Не у всех наших учеников это получилось. Но даже первая тройка игроков на экзаменационном поле – уже победа! И мы опять планируем вести новые группы подготовки к ОГЭ в ближайшем учебном году. Вот только узнаем, сколько баллов набрали наши первопроходцы и немного переведём дух…

- Задания на ОГЭ сложные, - говорит педагог Мария Матвеева. - Кроме знаний, нужен правильный психологический настрой, и еще – важно не запутаться в оформлении работы, например, не делать пробелы между словами и цифрами в тестах, при этом надо показать свой уровень знаний. Группы подготовки к ОГЭ для детей мигрантов должны продолжаться и дальше. Мы очень на это надеемся. Хотелось бы помочь и другим ребятам подготовиться к экзаменам, если будет такая возможность.
___________________________________________________________________
Митра Абдулла живёт в Казани. В эти дни она тоже сдаёт ОГЭ, чтобы… изменить мир к лучшему! Да-да, и не меньше! Митра дала себе слово закончить 11 классов и поступить в два университета одновременно – в медицинский и в архитектурный.

- Я хочу рисовать дома, как Заха Хадид – потрясающая женщина, которая изменила мировую архитектуру, - признается Митра. - Иногда я рисую какие-то проекты, но пока не очень получается… Я откладываю работу и говорю себе: «Ладно! Научусь рисовать и доведу до конца!» Мне нравится необычная архитектура, чтобы город был разным, цветным… Чтобы туристам были интересны не только достопримечательности, но каждая улица! У нас в Казани много обычных прямоугольных домов, мне это не кажется красивым.


История семьи, в которой родилась Митра Абдулла – это настоящее роуд-муви. Из воюющего Афганистана родители перебрались в Таджикистан, там родилась Митра, там она пошла в школу и там выучила сразу три родных для себя языка.

- В Таджикистане на улице мы говорили на таджикском, дома на дари, а в школе – на русском, - перечисляет девушка. - Мама не хочет, чтобы мы забыли родной язык, поэтому до сих пор дома запрещает нам говорить на русском. 

Пять лет назад семья Митры перебралась из Таджикистана в Казань. Митра до сих пор помнит день перелёта буквально поминутно: как ехали в аэропорт, как летели, как она волновалась и думала: «Что я там буду делать?»: 

- Первое, что меня поразило – запахи непонятные. Всё для меня было новым! Мама, говорю, тут какой-то запах не такой, мне не нравится этот запах. Всё не нравилось! Выходишь на улицу – непривычно, все на русском говорят! Мне года два было сложно к этому всему привыкнуть. Я никак не могла различать ЕГО и ЕЁ, потому что в дари нет такого. ОН и ОНА у нас нет. А тут есть ОН и ОНА, да ещё и ОНО! Это создавало мне в два раза больше сложностей. Я путалась. До 6-7 класса я на тройки училась, потом постепенно все стало лучше, а сейчас – я «ударница».

Услышав от Митры забытое слово из советского прошлого, я вздрагиваю. Кажется, в России «ударницы» и «стахановцы» давно стали историзмами, но Митра не шутит. Она действительно наверстала русский язык ударными темпами и теперь её лексический запас явно богаче, чем у многих русскоязычных сверстников. 
Про курсы подготовки к ОГЭ в «Перелётных детях» Митра узнала от тети, которая занимается русским языком в онлайн группе для взрослых. Девушка позвонила кураторам проекта и услышала: «Присоединяйтесь!». 

- Я начала заниматься осенью, - рассказывает Митра. - Подтянула и русский язык, и математику. У меня были проблемы с изложениями, я не могла быстро писать и быстро думать… А здесь мы постоянно учились писать изложения, сочинения, и у меня начали мысли открываться! Я поняла всё! Причастия и деепричастия научилась находить, окончания поняла. Мы много заданий из ОГЭ проработали. Экзаменов я, конечно, боюсь: будут разные дети из других школ, под камерами ничего не спросишь ни у кого, ничего не спишешь, надеюсь только на себя! 

Надеяться и верить в себя у Митры получается! У неё уже есть четкий план, как успевать учиться в двух университетах сразу – очно и заочно. 

- С 5 класса мне нравится биология. У нас учительница очень интересно рассказывает обо всём! – говорит девушка. - Я даже проект защитила в этом году по биологии, посвященный родословной моей семьи. Пришлось изучить родственные до связи до прадедушки, который родился в 19 веке. Этот проект помог мне узнать, как наследуются цвет волос, цвет глаз и цвет кожи… В кого я вообще? Цвет кожи у меня – мамин, цвет глаз у меня карий, а у папы и тети – болотные глаза. У дедушки были глаза карие, а у бабушки зеленые – смешались эти два цвета и получилось, что у их детей глаза болотные…


Даже о генетике Митра рассуждает как художник, а не биолог. Её семья – лучшее доказательство, что у природы – хороший вкус и тонкое чувство красоты, поколение за поколением. Митра уверена, их роуд - муви ещё не закончилось, она сама планирует объездить весь мир и остаться жить там, где можно свободно заниматься творчеством. Но в географии её сердца – у России уже особенное место.

- Мне кажется, именно в России я открылась, - продолжает Митра, - начала смотреть на мир с другой стороны, понимать всё!
  • Митра хочет стать биологом и архитектором
  • Мужда мечтает научиться рисовать "как настоящий художник"
  • Митра Абдулла: "Мне кажется, именно в России я открылась!"
  • Мужда часто рисует Афганистан...
  • ...и страны, где теплее, чем в России
  • Рома мечтает стать великим футболистом и играть в клубе "Чертаново"

Наверх